Борис Старлинг - Мессия

Ред обводит взглядом их всех, одного за другим, и никто не отводит глаз. Никто не смущен, не напуган, никто не смотрит с вызовом. Все они выглядят спокойными и уверенными в себе, как люди, которым не в чем оправдываться и нечего скрывать. Только вот одному из них все-таки есть что скрывать, но он достаточно хороший актер, чтобы этого не выдать.

Ред прокашливается.

— Очевидно, прямо сейчас мы этого не выясним. Я вовсе не тешу себя надеждой на то, что виновный сознается, особенно в присутствии остальных. И даже на то, что он признается мне с глазу на глаз. Он поступил так, исходя из собственных соображений, считая себя правым, и не думаю, что его отношение к этому радикально изменится из-за того, что ему будут задавать вопросы.

Поэтому я не собираюсь пудрить вам мозги обещаниями насчет того, что признавшийся будто бы получит прощение. Черта с два! Выявив виновного, я буду настаивать на увольнении, причем на дискредитирующих основаниях. По той простой причине, что сделавший это разрушил взаимное доверие и сотрудничество, которые были основой работы нашей команды. С этого момента и пока я не вычислю виновного — а я его обязательно вычислю — нам придется работать, постоянно оглядываясь через плечо. Сомнение будет присутствовать постоянно, да и как иначе, если человек, которому вы доверяете прикрывать свою спину, может оказаться именно тем, кто нанесет вам удар сзади.

Кроме того, эта утечка повлечет за собой последствия, опасаясь которых мы и приняли на прошлой неделе решение воздержаться от огласки. Ложные звонки, истерику в средствах массовой информации, а возможно, и несколько имитирующих преступлений. Так вот, по моему убеждению, виновный будет нести ответственность и за то, что полиции придется потратить прорву времени на проверку ложных сигналов, и за жизни тех, кто может погибнуть от руки какого-нибудь сумасшедшего подражателя.

Его гнев потоком проносится по помещению и обрушивается на головы коллег, как волны на отмель.

— Кто бы из вас это ни был, я надеюсь, он получит по заслугам. А теперь выметайтесь.

Понедельник, 26 октября 1998 года

Сделать три быстрых вдоха и выдоха из места над диафрагмой. Напрячься, расслабиться. Помахать пальцами до тех пор, пока кровь не начинает колоть подушечки. Ощутить прилив адреналина. Перепоясать мысленные чресла.

Это то, что делают атлеты перед каждым забегом, а политические деятели перед каждым публичным выступлением. То, что собирается сделать Ред, ничему из этого не уступит. Необходимо собраться — и телесно, и ментально.

Он слышит доносящийся из соседнего помещения шум. На его памяти это самая многолюдная пресс-конференция, когда-либо проходившая в Скотланд-Ярде.

На пресс-центр сразу после выхода вчерашнего номера «Ньюс оф зе уорлд» обрушился шквал звонков, руководству даже пришлось отозвать людей из отгулов и посадить их на телефоны. О том, сколько звонков репортеры сделали в обход официальных каналов тем сотрудникам, с которыми они в контакте, Ред не может думать без содрогания. Даже при том, что они едва ли смогут раздобыть больше информации, чем уже попало в печать. Что ни говори, а воскресной газете нужно отдать должное, сенсация удалась на славу.

Теперь главное — не дать газетчикам узнать больше, не допустить оглашения сведений о ложках и отрезанных языках. Их необходимо сохранить в тайне любой ценой, в противном случае он может распрощаться с последней надеждой когда-либо распутать дело. Этот секрет — единственное сито, просеивая сквозь которое всяческих идиотов и психопатов можно выявить настоящего убийцу.

Комиссар проходит через дверь передней.

— Как себя чувствуешь, Ред?

— Примерно как христианин перед выходом на арену со львами.

До комиссара ирония не доходит.

— Все будет нормально. Говорить я предоставлю тебе, а сам, в случае нужды, ограничусь выражением поддержки со стороны руководства.

— Замечательно. Спасибо.

Комиссар сверяется с часами.

— Три часа ровно. Будем заходить?

Ред открывает дверь в конференц-зал. Вспышки множества камер заставляют его прищуриться, но ему удается справиться с желанием поднять руку и прикрыть глаза. Он знает, как выглядел бы такой снимок в завтрашней газете и сколько статей началось бы словами «ослепленный светом».

Ред направляется к длинному столу, украшенному несоразмерной полицейской эмблемой, и садится на стул, комиссар усаживается рядом с ним. Их всего двое против более чем полутора сотен журналистов, набившихся во все уголки и щели зала. Прибывшие первыми заняли все имевшиеся в наличии места, а другие обтекали их, как волны. Некоторые толпились у задней стены, другие, скрестив ноги, уселись по бокам.

Микрофоны, прикрепленные к столу, ощетинились у рта Реда, белые огни телевизионных камер сердито уставились на него. Он прокашливается.

— Леди и джентльмены, я старший офицер Редферн Меткаф. Я возглавляю расследование по делу так называемого «убийцы апостолов», существование которого было предано гласности в одной из вчерашних газет. Цель моего прихода сюда — ответы на вопросы, которые могут возникнуть у вас в связи с этим делом. Вы должны понимать, что я не могу обсуждать детали операции, но я постараюсь предоставить вам как можно больше информации по любым другим вопросам. Убедительно прошу вас называть свои имена и организации, которые вы представляете, и формулировать вопросы кратко. Спасибо. Кто первый?

Мгновенно вырастает лес рук. Ред указывает на человека в первом ряду.

— Лэйн Уэйкфилд, «Дейли телеграф». Эти убийства происходят на протяжении шести месяцев. Почему вы до сих пор скрывали происходящее от общественности?

— Мы столкнулись с весьма осторожным и изобретательным преступником. Выяснить, что связывает между собой жертв, удалось лишь недавно.

Прежде чем кто-либо успевает подать голос, Уэйкфилд торопливо задает второй вопрос:

— Вы получили санкцию на опубликование материала, который появился в «Ньюс оф зе уорлд»?

— Нет, не получил. Леди слева от меня, в красном пиджаке.

— Но «Ньюс…»

— Ваше имя, пожалуйста.

— Простите. Луиза Фаррингтон, «Дейли мейл». В публикации «Ньюс оф зе уорлд» не приводится официальных ссылок на какие-либо источники в полиции. Связывались ли с вами представители этой газеты до выхода материала?

— Нет, не связывались.

Она тоже не дает другим встрять с вопросом.

— А вы знаете почему?

— Могу предположить, что, по их мнению, я воспрепятствовал бы публикации.

— Значит, вы против того, чтобы информация об убийствах была достоянием гласности?

— Да, я против. Поскольку это ставит под угрозу наши усилия, направленные на то, чтобы убийца предстал перед судом.