Борис Старлинг - Мессия

В окно вливается тусклый оранжевый свет с заправочной станции через дорогу.

В рот Джуду можно было бы и не смотреть, но Ред все же заглядывает.

Нет языка. Неудивительно.

Ему вспоминается статья в словаре Брюера.

«Иуда — булава, потому что он был забит булавами».

Шестеро уже приняли смерть. Шестерым она еще предстоит.

— Как вы обнаружили этого человека? — спрашивает Ред у потрясенного с виду Алекса 192. — Как вы оказались в доме Джуда Хардкасла в пять утра?

— Не сочтите это желанием воспрепятствовать правосудию, но, боюсь, на данный вопрос я ответить не могу.

— Вы не можете сказать мне, почему пришли сюда?

— Совершенно верно.

— Ну а слышали ли вы что-нибудь? Звуки борьбы, крики, вопли?

— Нет. Я живу в десяти минутах ходьбы отсюда.

— Джуд звонил вам?

— Я… нет. Не совсем.

Ред смотрит на Алекса, потом встает и направляется к телефону. Он спускает рукава вниз, чтобы закрыть руки, поднимает трубку и нажимает на кнопку повторного набора. Отвечает женский голос:

— Самаритяне слушают, чем могу помочь?

Ред кладет трубку и смотрит на Алекса.

— Вы работаете у самаритян?

Алекс нехотя кивает.

— Хорошо, — говорит Ред. — Я имею представление о том, что вы за люди, знаю, что у вас принято соблюдать конфиденциальность, и уважаю ваши правила. Но поймите, речь идет о расследовании убийства, поэтому мне необходимо знать все, что имеет отношение к этому происшествию. Итак, вы работаете у самаритян?

Алекс уступает.

— Да. Я руководитель местного отделения.

— И где оно располагается?

Алекс называет адрес.

— Идем, — говорит Ред и достает свой мобильный, чтобы позвонить Кейт и Джезу.

В приемную офиса самаритян их набилось шестеро: три детектива, Алекс, Джанет и Абигайль. Рабочая комната больше, но туда полицию не пускают.

— Как бы вы описали его голос? — спрашивает Ред.

— По-моему, он старался его замаскировать, — отвечает Джанет. — Он звучал приглушенно, словно тот человек говорил в носовой платок или что-то подобное. Поэтому мне не удалось составить о нем четкого впечатления. Заметного регионального акцента у него не было. Голос и голос, обычный.

Обычный голос среднего англичанина. Типичный для образованного белого мужчины. То, что они уже знают.

— А как он говорил? Я имею в виду эмоциональную окраску.

— А вот эмоции отсутствовали полностью.

— Он не производил впечатление человека, чем-то разъяренного?

— Ничуть.

— Огорченного? Терзаемого угрызениями совести? Торжествующего?

— Нет, не было даже этого. Если бы он позвонил, имея целью сказать, что забыл выпустить кошку, его голос и то мог бы быть сильнее окрашен эмоционально. Итак, холодное спокойствие. Но ведь этого и следовало ожидать, не правда ли?

Для женщины, только что выслушавшей такого рода признание со стороны самого разыскиваемого преступника страны, Джанет держится с удивительным спокойствием. Впрочем, возможно, она слишком устала и в полной мере смысл происшедшего до нее пока не дошел.

— Записи этого разговора у вас нет? — осведомляется Ред.

В разговор вклинивается Алекс.

— Мы не записываем звонков. Это наша принципиальная позиция. У нас не принято ни записывать звонки, ни прослеживать их.

— Прослеживать? — переспрашивает Джез.

— Да. Знаете, наберите «четырнадцать семьдесят один» и выясните, откуда поступил последний произведенный звонок. Мы попросили «Бритиш телеком» отключить эту услугу. По той же причине в наших пунктах не бывает телефонов с определителем номера. Можно сказать, что смысл нашей деятельности заключается как раз в том, что мы предлагаем помощь конфиденциальную, на доверии. Мы никогда не узнаем, кто звонит, если сами звонящие не пожелают что-то о себе сообщить.

— К тому же, — говорит Джанет, — он ведь позвонил из дома Джуда. Во всяком случае, так он сказал. Может быть, там остались его отпечатки.

— Может быть, — соглашается Ред.

За предыдущий период, в котором одних воскресений наберется на целый месяц, Серебряный Язык уже убил пятерых, не оставив никаких улик, и едва ли стоило надеяться, что он вот так, вдруг, ни с того ни с сего возьмет да и оставит на телефоне отпечатки своих пальчиков.

— И его нет ни в каких ваших файлах? — спрашивает Ред.

— У нас нет никаких файлов, — говорит Алекс.

— Можно мне проверить?

— Этот человек никогда не звонил сюда прежде. Я заверяю вас в этом.

— Мы можем получить ордер, — заявляет Джез.

— Ничуть в этом не сомневаюсь, — откликается Алекс. — Но это было бы пустой тратой времени.

Ред встает.

— Я уверен, что ордер не потребуется. Спасибо вам всем за сотрудничество.

Они уже почти у двери, когда Ред оборачивается и смотрит на Джанет.

— Знаете что?

— Что?

— Вы единственная на свете, кто, поговорив с этим человеком, умудрился остаться в живых и об этом рассказать.

Они уходят раньше, чем она успевает ответить.

— Три больших капучино, пожалуйста.

Всего семь тридцать утра, но Ред уже чувствует себя так, будто прожил половину жизни.

Кафе поблескивает металлической чистотой. При ценах, которые там запрашивают, так и должно быть.

Капучино подают в больших картонных чашках с маленьким отверстием в крышке, через которое и следует пить. Видимо, эта дырочка обеспечивает наилучшее сочетание кофе и пенки в каждом глотке. «Стиль Сиэтла» — написано на каждой чашке.

— Эта идея насчет того, чтобы смешивать пенку с кофе, сущее дерьмо, — сообщает Джез. — Если тянуть кофе через эту дырку, почти вся пенка останется внутри. Правда, потом можно снять крышку и вылизать стаканчик изнутри — вот это и есть самое вкусное.

С дымящимися чашками в руках они выходят из кафе и идут обратно в Скотланд-Ярд. Ранние пташки из числа тех, кому приходится добираться на работу общественным транспортом, выходят из метро, направляясь по большей части к Японскому банку по ту сторону Виктория-стрит. Всякого рода чиновников в этом районе работает гораздо больше, но ни одно правительственное учреждение не открывается в такую рань.

— А это интересно, не так ли? — говорит Ред.

— Что?

— После того как принцип его действий стал достоянием гласности, Серебряный Язык счел возможной какую-то форму контакта. Раньше он обходился без этого, а тут взял и позвонил самаритянам.

— Потому что знает, что там не ведутся записи и его разговор не проследят, — предполагает Джез.

— Верно. Но контакт есть контакт. Почему же все-таки он это делает?

— Может, у него крыша едет? — предполагает Кейт.

— А может, он хочет остановиться, — говорит Джез.

— Нет. — В этом Ред убежден полностью. — Останавливаться он не собирается. Мы это знаем. Он намеревается довести это дело до конца. А вот Кейт, возможно, права: от всего этого он мог сдвинуться еще пуще.