Борис Старлинг - Мессия

Ред, напротив, тратит уйму времени, стараясь подобрать что-нибудь подходящее для Сьюзен. С момента ее ухода они так и не виделись, хотя перезваниваются довольно часто. Она съехала от Шелли и теперь снимает квартиру где-то неподалеку от Поттерс-Бар, за Двадцать пятой дорогой. В принципе они договорились встретиться перед Рождеством и сходить куда-нибудь выпить, но о точной дате пока не условились. Да Ред и сам понимает, что ему лучше не назначать время и место, потому как по закону подлости встречу наверняка придется отменять в самую последнюю минуту. Скорее всего, это значит, что им не удастся встретиться вообще. Как он и говорил ранее: «что в лоб, что по лбу».

Скотланд-Ярд полнится слухами о готовящемся рождественском выступлении одного из маргинальных исламистских движений. Ложные сообщения о бомбах — обычное дело: некоторые телефонные звонки способны мигом заблокировать большие участки юго-восточной транспортной системы. Но среди всех этих ложных сообщений одно может оказаться настоящим, и поэтому приходится внимательно выслушивать все.

Это сродни тому, чем занимаются Ред, Джез и Кейт. Часы и часы проходят в поисках того, что почти наверняка даст нулевой результат, и их постоянное, напряженное внимание поддерживается лишь опасением того, что мельчайшая упущенная деталь может оказаться жизненно важным фактором. Ред обзванивает все архитектурные фирмы, которые находит в телефонном справочнике и по базе данных национальной ассоциации. Каждому Томасу он твердит одни и те же наставления и уже начинает чувствовать себя превращающимся в попугая. Но всякий раз, когда у него возникает искушение закончить на сегодня работу и не утруждаться звонить в ту или иную фирму, потому что в этой организации работают только два человека и вряд ли у них в штате найдется сотрудник по имени Томас, он думает, каково у него будет на душе, если именно этот Томас будет убит. Не посвятить их во всю историю, какими бы благими намерениями он ни руководствовался, — это одно. Не предупредить вовсе — совсем другое. Кроме того, Ред оповещает каждый полицейский участок столицы о необходимости быть наготове в ночь на 20 декабря.

Кейт и Джез трудятся не покладая рук, составляя огромные компьютеризованные базы данных на каждого полисмена в центральном Лондоне, а потом медленно кромсая и сокращая эти списки. Первую неделю они проводят в офисе перед своими мониторами, а потом начинают работать вживую, опрашивая людей, устанавливая алиби, проверяя и перепроверяя. К третьей неделе они приводят людей в Скотланд-Ярд. Ред допрашивает каждого из них лично, но знает, что это пустая трата времени. Одни проявляют полное понимание, другие бухтят насчет того, что после двадцати пяти лет беспорочной службы на них пытаются понавешать всех собак. Ясно одно — все эти люди невиновны. Ред видит это с первого взгляда.

Ред думает — надеется, — что и преступника узнает с первого взгляда. Узнает, как люди, встретившись случайно на вечеринке с будущим мужем или женой, вдруг понимают, что именно с этим человеком им суждено провести всю оставшуюся жизнь.

Теперь Ред имеет представление о Серебряном Языке. Он догадывается, о чем тот думает, на что надеется и чего боится. Он знает его в общих чертах. Остаются детали: неизвестно, где живет Серебряный Язык, что ему нравится и как он предпочитает проводить выходные.

А самое главное, Ред не представляет, как он выглядит.

Пятница, 18 декабря 1998 года

Ред идет в паб, чтобы покинуть пустой дом. По его разумению, в том, чтобы напиваться в одиночку перед телевизором, есть нечто невообразимо жалкое. Лучше уж пойти в паб, пусть даже ты просто посидишь там у стойки, ни с кем не общаясь.

Бар набит битком, молодые люди облепили столики и ведут шумные разговоры. В дальнем углу бильярдисты со стуком и громкими комментариями гоняют шары. Ред находит свободный табурет у барной стойки и заказывает двойной виски и пинту светлого пива.

Виски выпито, и кружка с пивом опустошена наполовину, когда его толкает под руку кто-то, плюхающийся на табурет рядом с ним.

Он поднимает голову.

— Ты не против, приятель?

Человек разворачивается лицом к нему. На нем грубошерстное спортивное полупальто, глаза налиты кровью. Напился или обкурился.

Он всматривается в Реда несколько секунд, а потом с шумом опускает на стойку пластиковый мешок.

— У меня здесь ошкуренный кролик, — заявляет он, указывая на мешок. — Давай подеремся за него, а?

Бармен, наливающий «Гиннесс» в паре кранов от них, застывает.

— Будем драться, я сказал! — повторяет пьяный.

Ред понимает, что ему вроде бы не следует поддаваться на провокацию кабацкого драчуна. Но как поступить? Игнорировать забулдыгу, лезущего прямо к тебе, невозможно, встать и уйти — значит проявить слабость. Этот тип все равно увяжется следом. Убеждать в чем-то парня, у которого мозги набекрень, тем более бесполезно.

Ред встает и бьет забулдыгу кулаком в лицо. Удар так силен, что противник откидывается на стойку бара, а потом валится на пол, ухватившись за мешок, который, падая, открывается. Кролик вываливается на ковер. Успев отстраненно удивиться тому, что там действительно кролик, Ред пинает упавшего сначала в пах, а потом в голову, слыша хруст ломающегося под каблуком носа.

Бармен перепрыгивает через стойку и хватает Реда за плечи. Ред разворачивается, хватает свою куртку с табурета, но в остальном не оказывает сопротивления. Он позволяет бармену отвести его к выходу и грубо вытолкнуть на улицу и идет домой, не оборачиваясь, не переживая, не нервничая, а просто размышляя о том, как порой приятно съездить кому-нибудь по морде.

Воскресенье, 20 декабря 1998 года

Чертеж на столе Томаса Фэрвезера испещрен красными пометками. Сделанными его рукой.

Архитектурная фирма, на которую работает Томас, проектирует кинематографический комплекс в Рияде, и Томас возглавляет группу проектировщиков. Недавно он доверил одному из младших сотрудников самостоятельный элемент проекта (должны же люди набираться опыта), а теперь ему приходится исправлять все ошибки дома, в свободное время. Отсюда и красные линии.

За спиной Томаса компьютер создает трехмерную модель проектируемого комплекса. На проработку программы требуется несколько часов.

Томас смотрит на часы. Без четверти двенадцать. Остывший кофе плюхает в чашке, когда он подходит с ней к окну и смотрит на улицы Хемпстеда.

В мегаполисе, сложившемся из отдельных поселений, Хемпстед на удивление хорошо сохранил свой характер. Все в нем не согласуется с остальным Лондоном. Маленькие треугольники травы на перекрестках наводят на мысль об открытой сельской местности, а не о городских улицах. Холмы, по склонам которых взбираются и сбегают улицы, являют собой полную антитезу решетчатой городской планировке. Даже уличные знаки здесь не такие, как в остальном городе: белые буквы на черных табличках, а не наоборот.