Уэйн Сэлли - Болеутолитель

МИЛОСТЯМИ ТВОИМИ ДАРУЙ НАМ НАДЕЖДУ НА БУДУЩЕЕ.

Хейд откашлялся. Следующий фрагмент всегда вызывал у него сильное волнение.

Да постыдятся и исчезнут враждующие против души моей; да покроются стыдом и бесчестием ищущие мне зла!

А я всегда буду уповать на Тебя и умножать всякую хвалу Тебе.

Уста мои будут возвещать правду Твою, всякий день благодеяния Твои; ибо я не знаю им числа,

Хейд остановился, испытав детское восхищение при виде иллюстрации, изображавшей Христа, играющего на лире.

Войду в размышление о силах Господа Бога

Воспомяну правду Твою — единственно Твою.

Боже! не удаляйся от меня…

Ты посылал на меня многие и лютые беды, но и опять оживлял меня и из бездн земли опять выводил меня.

Радуютсяустамоииии… …ИИИязыкмой

будетвозвещатьправдуТвоюибудуславить

Тебявсякийденнннннннннннььььььььььь

В конце слова уливались друг с другом, сплавляясь в одно-единственное значение, которое у них, по-видимому, было, и Хейд тянул эти последние звуки до тех пор, пока они не слились в простое мычание.

Прежде, чем заговорить снова, он посмотрел на одно из распятий, висевших на стене. Серебряный крест располагался как раз над флаконом «Гловер-тоника», принадлежавшим Отцу.

Все, что он прочитал, имело для него собственный глубокий смысл. Эта Библия была написана специально для него. Он представил себе, как псалмы истекают кровью, которая запекается между строчками. Написано специально для него.

Он закончил единственными словами, которые смог запомнить наизусть: «Во имя Отца и Сына и Святого Духа».

Хейд осенил себя крестным знамением под неумолчное шуршание червей.

«И ныне и присно и во веки веков. Аминь »

Теперь предстояло сделать самое трудное. Хейд сделал шаг вперед, потянувшись к разложившимся останкам перед собой. Он уже давно привык к вони. Это тело не вызывало в нем отвращения.

Как он уже делал раньше, Хейд оторвал тонкий кусочек серой кожи с нижней части правой щеки Отца.

Положив кусочек на язык, он вновь осенил себя крестным знамением. Внутри себя Хейд снова услышал слова:

Вот мое тело, отдаю его тебе.

Рив Тауни познакомилась с методом «мозгового штурма» еще во время учебы в Иллинойском университете. В университетском городке они садились кружком на лужайке вместе с профессором Симмонсом, обсуждали — и успешно — самые разные проблемы.

Отдел убийств прибегал к методу «мозгового штурма» в тех случаях, когда весь город начинал сходить с ума.

Мэфер с Коновером подъехали к пустынной стоянке недалеко от своего участка. Там уже были две патрульные машины, а также «Додж», принадлежавший детективу Реми Петитту. Встреча была назначена в излюбленном месте отдыха Петитта и Дейвса, баре «Собачьи дни Лоудена», который работал до четырех утра.

— У них тут играет хэви-металл группа «Вдовы из Уайтчепеля», — сообщил Коновер, желая похвастаться перед Рив своей осведомленностью. — Каждый из участников носит имя одной из жертв Джека Потрошителя.

Встретивший их внутри Дейвс раздал всем полицейским хрустящие конверты.

— Вот какие дела, ребята, — сказал он, потирая глаза, как будто в них попал песок. — Знакомьтесь: Перри Контент, — он представил остальным молодого полицейского. У Контента были песочного цвета усы и большие очки.

— Эти двое с нами, лейтенант — Рив Тауни и Эйвен Шустек. Они знают всех обитателей приюта для инвалидов на Рэндольф-стрит, — Представляя Рив, Коновер слишком долго смотрел на нее, и Рицци отметил это.

— Мы встречались. В тот вечер, когда были обнаружены останки старой женщины, — Рицци сказал это довольно резко, — Пожалуйста, повнимательнее изучите эти бумаги.

Дейвс продолжил:

— Контент и Бен Кристофер прямо не связаны с нашим делом, но они обнаружили на Солт-стрит останки одного пьянчужки, и мы тут можем кое-что сопоставить. — Дейвс поерзал в кресле. — Ну а Петитта вы, ребята, знаете.

Модная ковбойская шляпа прикрывала лысину у детектива с бородой, маленького француза из Луизианы.

— Кристофера сейчас нет в городе, — сказал Контент.

— Счастливый. Где-то развлекается с девушками на Рождестве, а мы тут… — вздохнул Рицци.

— Да уж… — согласился Контент.

— Ну, хватит, ребята, — остановил их Морисетти.

— Да, правильно, — сказал Дейвс, — хотя и Рождество, но мы должны срочно разобраться в этой серии убийств, так что девушки на потом.

С этим никто не стал спорить. Морисетти и Мэфер вынули свои блокноты, а остальные, несмотря на шуточки, продолжали между тем изучать содержимое кремового цвета конвертов, которые пустил по рукам Дейвс.

— Ну, кто первый? — спросил Дейвс.

— Может быть он — голубой? — предположил Морисетти.

— Ты имеешь в виду, что все жертвы мужчины? — сказал Мэфер, глядя в свои записи.

— И еще старая женщина.

— Неплохо, Эл, — одобрил Дейвс, — Так, давайте высказываться, невзирая на лица, имена и тому подобное, о’кей? Рив, Эйвен, вы тоже участвуйте.

Они проговорили до рассвета.

Кажется, целая вечность минула с той ужасной поры. «Сезон тайны», как выразился один из моих профессоров в Иллинойском университете, где все мы кое-что узнали о себе. Некоторые, пожалуй, узнали слишком многое. Или слишком поздно, в самый роковой момент. Некоторые так и не смогли жить с обретенным знанием, у других не было подлинного выбора.

Та рождественская ночь, когда копы собрались вместе, была потрясающей. Эйвен буквально задыхался от возбуждения, получив возможность открыто высказать все свои идеи. Это было тем более важно, что он уже знал Рицци и Кристофера с 1987 года; оба тогда высмеяли его поиски грабителя, которого он сам назвал Всенощником.

Лейтенант Дейвс сообщил список всех, кто задействован в этом деле. Само дело было названо именем Роберта Долежала — первой жертвы в серии убийств — но, аналогично тому, как в 1982 году убийцы Квиты Маклин были, все той же прессой, переменованы в «быстрых транзитников», так и теперь, на конвертах, которые он раздал, стояли большие буквы — БОЛЕУТОЛИТЕЛЬ…

— Лихо же эти газетчики подхватили ваше словечко тогда на Уобош-авеню, лейт, — сказал Рицци.

— Да уж, — хмыкнул Дейвс.

Он намекал на то, что парень не стал осторожнее после того, как получил свое газетное прозвище.

— Я не удивлюсь, если сегодняшнее сообщение навлечет на газеты гнев городских властей, — сказал Морисетти, почесывая себя в затылке авторучкой.