Коди Макфейден - Лик смерти

— Вы опытный специалист?

— Ну, может, не самая лучшая, но вроде того! — ответила наша жизнерадостная убийца.

— В таком случае рад вас видеть у себя дома. Элайна тоже будет вам рада, — сказал Алан.

— Круто! — Кирби резко повернулась ко мне, словно вспомнив о чем-то. — О, совсем из головы вон! Псих нужен вам мертвым или живым? — спросила она с неизменной улыбкой.

Глядя на эту опасную женщину, я обдумывала ответ. «Если я попрошу, Кирби Митчелл отнесет Незнакомца к категории „других“, когда он покажется, убьет его, все так же улыбаясь, и отправится на пляж, пить пиво у костра…» Однако я засомневалась, потому что поняла: вопрос не праздный.

Хотите, чтобы я убила его? Да не вопрос! Я сделаю это, а потом завалимся в кабак и выпьем по коктейльчику. Круто!

— Я предпочла бы увидеть его живым, — ответила я. — Но главное — сохранить жизнь Элайне и девочке.

Это был дерьмовый, уклончивый ответ. Но Кирби приняла его спокойно.

— Понятно. Ну, раз все улажено, я отправляюсь в больницу. А завтра мы перевезем девочку оттуда прямо к тебе домой, верзила. — Кирби встала. — Может, кто-нибудь проводит меня? Это ж надо, какой сильный дождь!

— Я провожу, — сказал Алан.

На всех парах товарняк «Кирби» унесся из офиса, оставив ощущение, что я побывала под его колесами. Впрочем, расстроенной я себя не чувствовала.

Я взглянула на часы. Было уже больше шести. Элен, наш юрист, возможно, еще не ушла. Я набрала ее номер.

— Элен Гарднер, — ответила она ровным, невозмутимым голосом. Она всегда такая, есть в ней что-то от робота.

— Привет, Элен, это Смоуки. Мне необходима повестка в суд.

— Подожди-ка, — мгновенно откликнулась она, — я возьму блокнот.

Я представила себе Элен, сидящую за письменным столом вишневого дерева, угловатую, не столько суровую, сколько очень деловую. Ей около пятидесяти пяти. У Элен темные волосы, которые она всегда коротко стрижет (и скорее всего красит, по крайней мере седины не заметно). Она высокая, худая, фигура у нее почти мальчишеская. Элен решительна и аккуратна и все такое прочее — юрист, одним словом. Однажды я слышала ее смех, веселый и беззаботный, — и лишний раз убедилась, что и первое, и второе, и даже третье впечатление бывает обманчиво.

— Я вся внимание, — вновь послышался голос Элен. И я рассказала ей о преступлениях и о своеобразном фонде Сары Лэнгстром.

— Адвокат сообщил, что нам необходимо выписать ему повестку в суд, чтобы получить свидетельские показания, — подытожила я. — Он обещал всячески содействовать нам при условии, что это законно отменит его обязательства.

— Все правильно, — ответила Элен. — В том-то и загвоздка.

— В чем?

— У вас пока нет юридических оснований для повестки.

— Ты смеешься?

— Нет. На сегодняшний день вы имеете только закрытое дело. Самоубийство, совершенное после убийства. Отсюда следует, что вы нашли неизвестного мецената, который решил учредить фонд, чтобы заботиться о доме и о Саре. Ведь факт преступления не установлен?

— Нет, официально — нет, — подтвердила я.

— Ладно. Следующий вопрос: можно ли как-нибудь установить, что сам по себе фонд — преступное предприятие? Его существование или учреждение способствует совершению преступления или мошенничества?

— С этим еще сложнее.

— В таком случае положение у вас незавидное.

В задумчивости я прикусила губу.

— Элен, единственное, что нам необходимо выяснить, — имя клиента. Мы должны знать, кто он. Это возможно?

— Гиббс заявил о наличии привилегии потому, что клиент потребовал обеспечить себе инкогнито?

— Именно так.

— Этого не изменишь. Если вы докажете, что клиент, по всей вероятности, обладает жизненно важной информацией для текущего расследования, я смогу узнать его имя.

— Я поняла.

— Должно получиться. Найдите хоть одну улику, которая заменит формулировку «убийство-самоубийство» на «двойное убийство». Как только вы это сделаете, сам фонд станет объектом расследования и мы сможем вынудить Гиббса раскрыть имя его клиента.

Голос Элен слегка изменился, стал дружелюбным и менее резким.

— Скажу тебе прямо, Смоуки. Гиббс мог показаться услужливым, но эта фразочка, которую он как бы невзначай обронил, о юридической отмене обязательств… она несколько неуклюжая. Я бы поспорила, хотя понимаю: это пустая трата времени.

Элен всегда мыслит в направлении «как бы мы смогли», а не «вы не сможете, потому что». Она слов на ветер не бросает.

— Понятно. Я перезвоню.

Я повесила трубку и набрала номер Келли.

— Корпорация трудоголиков слушает. Чем могу помочь?

Я улыбнулась:

— Как ваши дела?

— Похвастать пока нечем, но мы продвигаемся, правда, медленно. Все еще исследуем фасад дома.

Я рассказала обо всем, что произошло с тех пор, как мы расстались, — о встрече с Гиббсом, о Николсоне и о разговоре с Элен.

Келли молчала несколько мгновений — переваривала информацию.

— То, что случилось за эти сорок восемь часов, даже для тебя слишком.

— Можешь еще раз повторить.

— На сегодня хватит. Мы с Джином пока здесь. Недовольный Джеймс куда-то ушел. Бонни ждет тебя у Алана и Элайны. Раз ты не слушаешь меня и не покупаешь собаку, моя сладкая, тогда сходи по крайней мере домой и повидайся с дочерью.

Я опять улыбнулась. Келли есть Келли, она почти всегда может меня развеселить.

— Договорились. Только перезвони мне, если что-нибудь найдете.

— Почти обещаю, что, может быть, так и сделаю, — съязвила Келли. — Иди давай.

Я повесила трубку, закрыла глаза, расслабилась на мгновение. Келли права. Безумие какое-то, и всего за два дня. Поющая, забрызганная кровью шестнадцатилетняя девочка. Ужасный дневник. И Николсон. Руки мои дрогнули, я прикусила губу, пытаясь сдержать слезы.

«Мэт, сегодня у меня на глазах застрелился человек! Смотрел на меня, разговаривал со мной, а потом вложил револьвер себе в рот и нажал на курок. Мое лицо было в его крови!»

Я не знала Дэвида Николсона. Но это не имеет значения. Он совсем не из той категории людей, о которых говорила Кирби. Он не «другой». Он один из нас, он такой, как все люди, и я не могу не печалиться о нем.

Я услышала шаги по ковру и смахнула слезы. Раздался стук в дверь. В кабинет заглянул Алан.

— Я проводил нашу жизнерадостную убийцу до машины.

— Как насчет заехать домой? Хоть ненадолго?

Он задумался и вздохнул.

— Домой? Отличная мысль!

Я сказала Алану, что мы встретимся у него дома, мне нужно было еще кое-куда заскочить. Я ехала в больницу под проливным дождем, который оказался даже кстати, потому что в моей душе тоже лил дождь. Не ливень, а едва заметная, но бесконечная изморось. Я пришла к выводу, что это часть моей работы. Состояние души. Когда я дома, с близкими, светит солнце. А когда на работе — все время льет дождь. Иногда бывает гроза, временами — просто ненастье, но чтобы чистое небо — не дождетесь. Некоторое время назад я поняла: я не люблю свою работу. Не потому, что она противоречит моим принципам, совсем нет. Но как можно любить охоту на маньяков? Я охочусь, потому что должна. Потому что это у меня в крови. Хорошо, плохо или беспристрастно, но я делаю свою работу — мне не из чего выбирать. «Зато сейчас тебе действительно нужно сделать выбор, ты не забыла? Может, в Квонтико всегда будет солнце?» И все же…