Лесли Горвиц - Формула смерти

Внимание прессы и публики сосредотачивалось на всем, что касалось пресловутого Мясника — ни одного упоминания о бесчестных финансистах с Уолл-стрит. Все с содроганием ожидали, что вот-вот в самом невероятном месте вдруг обнаружится расчлененный труп или какие-то его части. Мало кто верил, что полиция города Нью-Йорка способна обнаружить и обезвредить сумасшедшего маньяка. Те, кто еще не стал жертвой, превратили эту щекочущую нервы тему в предмет разговора, и даже совершенно незнакомые люди перебрасывались фразами по поводу «кровавого извращенца».

Майкл то и дело встречал таких людей, более того, они советовали ему на время забыть о смерти брата, уверяя, что летом жизнь замедляется, многие разъезжаются в отпуска, найти того, кто нужен, очень трудно, поэтому на вещи следует смотреть проще, например, ездить загорать на пляж, а после Дня Труда браться уже за дело, имея больше шансов на успех.

Когда подошло время встречи с Амброзетти, Майкл мучился сомнениями: может, не стоит этого делать? Фаррелл, узнав, что за его спиной подыскан другой детектив, взревет от гнева. Однако, поразмыслив, он решил, что ничего не теряет в любом случае, а уж гнев Макса перенесет.

Амброзетти сам предложил ему встретиться где-нибудь по соседству с Бранденбергом. Из последующей беседы Майклу так и не удалось выяснить, есть ли у детектива постоянный офис.

— Мне приходится много времени бывать на ногах, но вы меня всегда найдете, — сообщил ему Амброзетти, для Майкла эти слова прозвучали не слишком утешительно.

Хотя Амброзетти назвал приметы, чтобы его легко узнать, Майкл не ошибся бы без всяких описаний: в баре Мак-Нэлли за самым последним столиком сидел единственный посетитель, не толкавшийся у стойки, где по телевизору транслировался футбольный матч, — толстяк пятидесяти лет с длинными седеющими волосами, в саржевой куртке, которая была ему явно мала, с мешками под черными глазами, напоминавший по внешнему виду пьяницу. Когда Майкл сел за его столик, Амброзетти, обливаясь потом, сказал почти извиняющимся тоном:

— Стараюсь воздерживаться от горячительного.

И действительно, перед ним одиноко стоял стакан фруктового сока. Говорил он немного в нос, так произносят слова выросшие на улицах Нью-Йорка.

Они поговорили о Стопке, которого Амброзетти помнил постоянно нуждающимся в деньгах пьяницей, да к тому же еще и бабником, хитрость и сообразительность которого люди недооценивали.

— Он рассказывал, что вы вернули его беглую жену, вернее одну из них.

— Нетрудно вернуть жену, и не только ее, — сказал Амброзетти с такой убежденностью в голосе, что Майкл ему сразу доверился. — Вы сообщили по телефону, что дело касается убийства вашего брата?

— Официально это преподнесено как самоубийство.

— А вы этому не верите?

— Я узнал, что брат влип в одну скверную историю, но не верю, что он мог решиться на самоубийство, даже попав в трудное положение.

— Так. И что за скверная история?

Майкл ввел в курс дела Амброзетти относительно нелицеприятных делишек брата, рассказал о встрече с судьей Ватерманом, о том, как вышел на сыскное агентство Рэя Фонтаны. Он ждал от Амброзетти какой-то реакции, но тот оставался невозмутимым.

— Знаю, кто такой Фонтана, — только и произнес он, но из этих слов и, главное, из того, как они прозвучали, Майкл заключил, что Амброзетти не очень-то высокого мнения о Рэе.

— Хочу быть с вами откровенным, — сказал Майкл, закончив повествование. — Не хотите браться — в претензии не останусь. Не уверен, что агентство Фонтаны заинтересовано в моем деле, и если в ближайшее время Фаррелл не представит доказательств серьезности своих намерений, придется с ними расстаться. Но пока подожду еще немного и посмотрю, что к чему, а потом свяжусь с вами.

— Не вижу смысла ждать, — заявил собеседник. — Скажу так, можете нанимать хоть дюжину детективов, вот только кто окажется на высоте?

Он ничуть не сомневался, что на высоте окажется он, Амброзетти.

— Вы видели заключение судмедэкспертизы?

Майкл кивнул головой:

— Видел, но копии у меня нет.

— Это не проблема. Они имеются в архиве. А как насчет результатов химической экспертизы?

— О чем вы?

— Эта экспертиза проводится на предмет остаточных веществ сгорания пороха: парафин, сурьма и еще что-то. Таким образом определяется, стрелял ли человек из огнестрельного оружия или нет. Они должны были проверить обе руки Алана.

— И если бы эта экспертиза имела положительный результат?

— Тогда ничего не попишешь: ваш братец застрелил себя самолично. Иногда люди стреляются, хотят этого или нет их родственники.

— Откровенно сказать, не знаю, проводилась ли такая экспертиза.

— Тогда это еще один вопрос, который предстоит прояснить, — Амброзетти делал записи в блокноте. — Что известно об этой женщине, кажется, Карамис, о которой вы упоминали?

— Не знаю, где она, и не имею представления, как найти.

— Насколько я понял, ею, почти уверен, интересуются и другие. Возможно, мне удастся напасть на ее след, — Амброзетти захлопнул блокнот. — Теперь о гонораре…

— Много предложить не могу.

— Тогда сделаем так. Даете для начала, скажем, три сотни долларов, а дальше будет видно. Идет?

Майкла это устраивало. Триста вполне потянет.

Он какое-то время оставался в баре после ухода Амброзетти — привлекла оставленная кем-то на столе газета: Берни Кук в своей колонке яростно поносил полицию и призывал мэра подыскать комиссара получше, кто сможет освободить улицы города от торговцев наркотиками, грабителей, хулиганов и другой сволочи, превратившей улицы Нью-Йорка в свои частные владения. Газета пестрела множеством объявлений о предпраздничной распродаже товаров. За всеми заботами Майкл забыл, что приближался праздник, Четвертое июля [5] Четвертого июля в США празднуется День независимости. , который никогда его не радовал — он не любил такие дни, ставшие для многих людей удобным предлогом побездельничать, а у него не было причин предаваться ликованию. На пятнадцатой странице его внимание привлек заголовок, гласивший:

Не дочитав до конца первое предложение: «Тридцатидвухлетний брокер из фирмы „Колони Сэксон Секьюритиз“ утонул вчера в Квоге, Лонг-Айленд…», он уже знал, о ком идет речь. Покойный, говорилось дальше, заплыл слишком далеко. Будто торопился, уплыть в Ирландию, как съязвил один из свидетелей.

Манхэттен давным-давно забыл, что со всех сторон окружен водой: огромные океанские лайнеры и грузовые корабли перестали сюда заходить, и здешние доки и пирсы пришли в полное запустение. Обширные пустынные пространства, протянувшиеся вдоль Вест-Сайда, превратились в пристанища бездомных бродяг и безнадежных сумасшедших.