Лесли Горвиц - Формула смерти

— Его должны были подвергнуть химическому анализу, — продолжал Амброзетти. — По крайней мере, его запрашивали на анализ, но никакого анализа не проводилось.

Он перевернул страницу блокнота:

— Кроме того, исчез спортивный костюм Алана. Таким образом, важные вещественные доказательства исчезают в какой-то черной дыре манхэттенской системы уголовного права. Нехорошо!

— Что еще пропало?

— Если бы я хоть одним глазком увидел копию заключения судмедэксперта, осматривавшего место происшествия…

— Я с ней встречался, с судмедэкспертом, имею в виду.

Амброзетти удивленно вскинул густые брови:

— Действительно? И что же она тебе сообщила?

— Ничего особенного. Сказала, что попытается найти свое заключение.

Конечно, Амброзетти покоробил тот факт, что Майкл обошел его как профессионала, но он вздохнул с облегчением.

— Посмотрим, посмотрим… — проворчал он, не пытаясь даже скрыть своего сомнения, и снова уткнулся в блокнот.

— Ага, вот, — воскликнул он, барабаня толстым пальцем по следующей странице. — Это мне нравится. Еще один запрос на получение вещественного доказательства — револьвера тридцать второго калибра и патронов — для снятия скрытых отпечатков пальцев. Есть приписка: «В распоряжении детектива Мэкки. Отдел убийств». Однако револьвер не подвергался никакой экспертизе. По крайней мере, результатов ее не нашёл. Что это значит? А вот что: если на револьвере были другие отпечатки пальцев, кроме Алана, мы об этом уже никогда не узнаем. Возникает вопрос… впрочем, в твоем деле они — на каждом шагу. Для пущей убедительности он вынул огромный носовой платок и, сотрясаясь всем телом, чихнул.

— И к каким же выводам ты пришел?

— Пока на этот вопрос ответа нет, Майкл. Мы находимся на стадии собирания кусочков, позже сможем составить из них более или менее полную картину событий.

— Мне нужны копии всех документов, которые ты обнаружил.

— Нет проблем. Ты мой клиент, и в конце концов, ты мне платишь, — Амброзетти чихнул еще раз и добавил: — Здесь прослеживается определенная система.

— Что еще за система?

— Не в первый раз Бюро судебно-медицинской экспертизы, можно сказать, закрывает дело. Я проделал кое-какую работу и нашел еще три дела, с которыми не все чисто. Уверен, покопайся еще — обнаружил бы и другие. Вот дело Лукаса Като, панка, застреленного в Бронксе в декабре прошлого года. Магнус представил заключение, в котором говорилось об осмотре им места преступления, но полицейские, бывшие там, свидетельствуют, что они его не видели. Пятна крови и выбитые зубы, найденные в квартире убитого, никто не подвергал экспертизе, и даже неизвестно, принадлежали они ему или нет. Но самое главное: Магнус не пытался установить время, когда наступила смерть.

— И какое это имеет значение?

— Это значит, что он помог подозреваемому организовать себе алиби, а это уже кое-что.

Амброзетти перешел к следующему делу:

— А вот дело Тино Охьеды — печально знаменитого торговца наркотиками, не заслуживающего жалости, потому что в отдельных случаях он не останавливался перед убийством целой семьи, включая детей. Его задушили в психиатрическом отделении больницы Белвью два охранника и, несмотря на неоспоримые доказательства, вышли сухими из воды. В заключении Магнус определил причину смерти: пневмония дыхательных путей и гиперпирексия.

— Как ему удавалось каждый раз проделывать эти трюки?

— Разве это не очевидно? Никто не хотел, чтобы охранники попали под суд. И, стараниями Магнуса, не попали.

— Третий случай имел место в апреле этого года, когда застрелили молодую женщину по имени Кэсси Эпштейн. Ее убийца утверждал, что это — несчастный случай: револьвер выстрелил самопроизвольно, когда он взял его, чтобы почистить. Не вдаваясь в неприятные подробности, скажу, что все обвинение строилось на траектории полета пули, местоположениях убийцы и жертвы в момент выстрела и входного отверстия пули на теле жертвы. В своем заключении Магнус «поместил» входное отверстие на полдюйма ниже, чем в действительности. Даже давая показания под присягой, ему удалось-таки убедить жюри присяжных в том, что выстрел — случайный.

— Убийца ушел от наказания?

— Именно это он и сделал!

— Итак, ты утверждаешь, что Магнус умышленно фальсифицировал результаты вскрытия?

— Похоже, что так. Тебе не кажется? Конечно, следует задать вопрос, зачем это ему нужно? Какая нужда подделывать медицинские заключения или скрывать результаты экспертизы? Магнуса не назовешь некомпетентным, напротив, у него репутация одного из лучших паталогоанатомов в стране. Отсюда вывод: все свои штучки он проделывал не иначе как умышленно. Но остается открытым вопрос — зачем?

— Как ты собираешься искать на него ответ?

— Нужно еще раз просмотреть эти дела. Кстати, могут обнаружиться еще и другие, которые я пропустил. Просмотрев их, мы попробуем установить, как они соотносятся друг с другом. И самое главное — мы раскроем преступную систему, по которой работает доктор Магнус, и на кого он работает.

— А потом?

— А потом нам придется уносить ноги и поглубже залечь.

Выдалась ужасная ночь: сначала никто не знал, что делать с Тони Моргантини — днем он пытался отравиться и, наконец, справившись с собой, надоедал всем душеспасительными разговорами. Гейл обрадовалась, что удалось отделаться от него, спровадив в психиатрическую палату, но он оттуда сбежал и снова явился к ней. Она еще раз отправила его к психиатру, наконец тот, не долго думая, выпер неугомонного пациента на улицу.

Потом битый час она останавливала кровотечение из ножевой раны, полученной в драке парнем по имени Винни Сензел, которому было безразлично, что он может умереть от потери крови; его волновало одно — трубка, вставленная врачами в нос.

— Дайте мне умереть! — орал он. — Мне на все наплевать! Выньте у меня эту чертову трубку! Хочу домой!

Если дело с Винни не вызывало беспокойства, то By Чанг требовал внимания: при диагнозе — рак поджелудочной железы — кто-то несколько часов назад сделал бедному старику бариевую клизму. Он не имел представления, кто и зачем, тем более не мог об этом сказать, так как не знал ни слова по-английски. От этой процедуры разлилась желчь и, будучи желтолицым от рождения, By Чанг стал желтее желтого. Гейл боялась, что он умрет прямо у нее на глазах, но все обошлось.

Окончательно доконала доктора Джозефина Перес, попытавшаяся отравиться. Когда в нее влили достаточно соляного раствора и напичкали активированным углем, она вдруг пришла в себя, обозвала Гейл сучкой и заявила, что лучше бы ей дали умереть. И это вместо благодарности!

В понедельник в семь тридцать утра Гейл вышла наконец из больницы. Яркий солнечный свет ослепил ее: она остановилась, зажмурила глаза и вдруг услышала свое имя. Повернувшись в сторону голоса, увидела мужчину с вьющимися черными волосами, в майке и джинсах. Прищурившись, чтобы лучше разглядеть, она наконец узнала его. Да ведь это тот парень, который приходил к ней вечером и выспрашивал о деле Фридлэндера. Как его зовут? Вспомнила — Майкл Фридлэндер.