Лесли Горвиц - Формула смерти

Вот она! Слава Богу, еще здесь. Она окинула комнату взглядом — кроме мужчины за компьютером, никого нет, а тот казался слишком занятым работой и не обращал на нее внимания.

Открыв папку, Гейл нашла собственное заключение об осмотре места происшествия. Прочитав первые строчки, с удивлением обнаружила фразы, которые никогда не писала. Под документом стояла ее собственноручная подпись, но текст был изменен. Кто это сделал, она не знала, но тем не менее вывод гласил: «Алан Фридлэндер покончил жизнь самоубийством в собственной спальне».

— Ублюдки! — прошипела она, но не так тихо, как ей показалось, поскольку статистик, оторвав свой взгляд от клавиатуры компьютера, взглянул на нее с недоумением. Она мило улыбнулась и прошла к копировальной машине.

И до нее дошло, почему ее послали одну осматривать тело Алана Фридлэндера в его спальне. Это не бюрократическая ошибка, как она тогда подумала: Магнусу был нужен кто-то неопытный, кому не особенно доверяли, и кто, вероятнее всего, никогда не поставит под вопрос его выводы. Теперь понятно, почему он ее так опекает, считая, что она всегда уступит. Итак — ее использовали и собираются это делать и дальше.

Гейл бушевала, и от ее ярости, казалось, некуда было спрятаться: тяжело дыша, она металась из угла в угол, останавливаясь, чтобы взглянуть в окно. Майкл, сидевший за кофейным столиком в ее гостиной, не ожидал подобного всплеска эмоций, такой он ее видел впервые, поэтому принял единственно разумное решение, дабы не попасть под горячую руку, — сидеть тихо, задраив люки и поджидая, пока шторм не утихнет.

Он пришел сразу же, как только она позвонила, впрочем, не надеясь, что ей удалось так быстро просмотреть документы, о которых шла речь. Однако Гейл сняла не только копии с заключения о смерти его брата, но и документов, имеющих отношение к Охьеде и Эпштейн. Папку с делом Лукаса Като обнаружить не удалось.

Время от времени она выпивала рюмку «Абсолюта», но водка не действовала на нее, потому что нервы возбудились до предела.

— Черт его подери! — твердила она, обращаясь то ли к Майклу, то ли к самой себе. — Черт подери этого сукина сына! Что обо мне вообразил? Хорошенькая, пустоголовая девица, которой можно пудрить мозги?

Майклу показалось, что предают ее уже не в первый раз: раньше, наверное, это были любовники, друзья или коллеги — ему хорошо известно, что чувствует человек в такие моменты. Однако, если не кривить душой, можно радоваться, что все обернулось таким образом — Магнус стал ей ненавистен больше, чем ему самому.

Оглядев комнату рассеянным взглядом, Гейл остановила его на Майкле.

— Черт с ним, — заявила она. — Я не так уж нуждаюсь в деньгах, чтобы плясать под их дудку. Есть другие способы заработать деньги. Правильно?

— Конечно, — поспешно согласился Майкл, но на самом деле ему не хотелось, Чтобы Гейл выходила из игры, тем более теперь, когда они идут по горячему следу. Обстоятельства сложились так, что они — союзники, значит, заодно, и было бы лучше, если бы Гейл продолжила сотрудничество с Бюро судмедэкспертизы.

— Нужно вымыться, провоняла формальдегидом, этот запах в последнее время не переношу.

Гнев ее немного утих, и она начала успокаиваться. Расстегнув две верхние пуговицы блузки, предложила Майклу чувствовать себя как дома и направилась в спальню, включила музыку — Дженис Джоплин. Он не помнил, когда в последний раз слышал Дженис, и сейчас ее голос напомнил давно минувшие времена.

Он встал, налил немного «Абсолюта» и на мгновение увидел Гейл, стоявшую в тени своей спальни с распущенными волосами, упавшими на голую спину. Еще мгновение, и она скрылась в ванной комнате.

Пока Гейл плескалась, Майкл просмотрел принесенные ею копии документов, начиная с заключения о смерти Алана Фридлэндера. Конечно, он не надеялся обнаружить в них какое-то откровение, прямое признание факта невозможности самоубийства или хотя бы легкий намек на то, что это могло быть и не самоубийство. Все в деле, включая и заключение Гейл, подтверждало выводы Магнуса и департамента полиции, а многого вообще не оказалось: не было результатов нейтронного и парафинового анализов, химической экспертизы одежды, а также исследования ее под электронным микроскопом и просвечивания фрагментов пули рентгеновскими лучами.

Ничего определенного не нашел Майкл и в деле торговца наркотиками Тино Охьеды. Не проучившись и двух лет на медицинском факультете, Майкл не мог разобраться: заключение о смерти оказалось так напичкано медицинскими терминами, что простому смертному нечего было пытаться что-нибудь понять, как, впрочем, и в написанном простым английским языком.

Обстоятельства неясны. Требуется дальнейшее изучение свидетельств и повторное расследование.

Какое-то сумасшествие. Создавалось впечатление, что с таким трудом собрав все свидетельства того, что торговца наркотиками задушили, Магнус вдруг заявляет, что не имеет ни малейшего представления о причинах его смерти.

Еще более загадочной оказалась приписка внизу листа.

Предписано доктором Магнусом причину смерти считать таковой, как она отражена в заключении о смерти, вплоть до получения отчета из департамента полиции.

Приписка не имела подписи, а отчет полиции в деле отсутствовал.

Наконец Майкл обратился к делу Эпштейн и оказался полностью сбитым с толку — голова пошла кругом и сразу же заболела.

То, что он прочитал в деле Эпштейн, мало чем отличалось от рассказанного ему Амброзетти: полстраницы посвящалось местоположению входного и выходного отверстия пули. В деле не было ничего, что ставило бы под сомнение выводы доктора Магнуса. Заключение о смерти написано сухим техническим языком, который Майкл так и не смог расшифровать, но потом вдруг обнаружилось нечто такое, чего Майкл даже не пытался узнать, — имя убийцы Эпштейн. К его великому изумлению, им оказался глава компании, занимающейся грузовыми перевозками, — Фрэнк Брайс, которого он уже встречал в окружении Рэя Фонтаны.

Что касалось Майкла, сомнений у него не осталось: результаты вскрытий фальсифицировались по приказу Рэя Фонтаны — доказательства налицо, и они неопровержимы. Само присутствие Фонтаны перед зданием, где находилось Бюро судмедэкспертизы, говорило о многом. Наверное, Майклу удалось раскрыть преступную систему, о которой говорил Амброзетти.

Не мешкая, он позвонил Амброзетти и выложил ему свою теорию. Говорил он взахлеб и путано, поэтому детектив несколько раз прерывал и переспрашивал его.

К вящему удивлению Майкла, о Фрэнке Брайсе Амброзетти уже знал: по-видимому, в Нью-Йорке он был не такой уж незаметной фигурой, как ему показалось во время их встречи.