Лесли Горвиц - Формула смерти

— Как тебе нравится? Я содержал эту женщину в течение девяти лет, а теперь она возымела право на мой дом и половину дохода от моей издательской компании. К тому же дети остаются с ней. То, что она делает, — преступление.

Дана слушала его молча, время от времени одаривая сочувствующей улыбкой.

— Похоже, что у тебя водятся деньжата, — сказала она наконец.

— Еще как водятся. У меня их куры не клюют. Ты слыхала песенку «До свидания и прощай»? — он попытался напеть сухим дребезжащим голосом собственное сочинение двадцатилетней давности: «Когда я проснулся на следующее утро, я понял, что такой ночи, какая была у нас с тобой, больше уже не будет».

Он взглянул на нее вопросительно — не может быть, чтобы она не слыхала этой мелодии.

Дана только улыбнулась ему:

— Мне жаль, но в мое время таких песен не пели.

— Дерьмовая жизнь! Неужели я кажусь тебе стариком? Для тебя я, наверное, древний динозавр. Не бойся сказать правду.

Она протянула руку и коснулась его запястья.

— Никакой ты не динозавр, Томми. Мне очень интересно. Расскажи еще что-нибудь.

Томми Кристофер не заставил себя упрашивать и принялся рассказывать ей про все тот же развод, не забывая время от времени заказывать спиртное. Для себя и для нее. Как видно, она любила выпить и чем больше пила, тем больше очаровывала Томми Кристофера. На ее лице появился румянец, глаза блестели. О Господи, как она хороша! — думал Томми. Так или иначе, сегодня он должен залезть к ней в трусы!

Наконец он догадался спросить ее, чем она зарабатывает на жизнь.

— Ты модель? Ты выглядишь как модель.

— Можешь считать меня в некотором смысле моделью, Томми, — такой уклончивый ответ разозлил Кристофера.

— Я задал тебе вопрос. Отвечай, чем ты занимаешься в этой жизни?

— Ну хорошо, Томми. Да, я нечто вроде модели. Сейчас я — актриса, и не надо на меня наскакивать!

— Ладно, ладно. Я тебе верю. Как модель, ты достаточно презентабельна. Знаешь, у меня много друзей: фотографов, продюсеров, режиссеров. Если хочешь…

— Может быть. Послушай, Томми, почему бы нам не выбраться отсюда?

— Конечно, конечно. Сколько можно тут торчать? Я знаю одно местечко…

Если говорить по правде, кроме своей квартиры, вести ее Томми Кристоферу было некуда, отовсюду его могли выгнать взашей. Но он совсем не был уверен в том, что ему хочется вести ее к себе домой.

— А если я предложу тебе одно местечко? — спросила она.

— Ну… Почему бы нет? Конечно. Это далеко?

— Пошли, сам увидишь.

Она подарила ему улыбку, от которой Томми совсем растаял.

В пьяном угаре он не замечал, как быстро пролетело время. Сейчас уже было два часа ночи. Не то чтобы его волновало время. Его-то у него было предостаточно!

Они поймали такси в западной части Гринич Вилиджа. Пока они ехали, он не оставлял попыток сунуть свой нос между ее грудей и залезть под платье. Она шутливо шлепала его по рукам и повторяла:

— Ну, Томми, не надо…

Они вышли из такси и пошли пешком. Это показалось Томми, как он ни был пьян, несколько необычным. Почему она отпустила такси так далеко от своего дома? Но он тут же упокоил себя тем, что люди могут позволить себе некоторые странности.

Он остановился, обхватил ее за талию и поцеловал в губы. Но вместо бесконечного блаженства, которое он ожидал увидеть на ее лице, в ее глазах появилось замешательство, будто ей было совершенно непонятно, почему он это сделал.

— Пошли, — сказала она, отстраняясь от Томми. — Уже недалеко.

Они шли к реке. Томми учуял ее запах еще до того, как увидел узкую полоску воды. Улица, застроенная кирпичными многоквартирными домами, была пугающе безлюдна.

Они подошли к зданию, вид которого ясно говорил о его более чем преклонном возрасте: красные кирпичи успели за долгие годы покоричневеть и кое-где выкрошились, стены были измалеваны всевозможными, в том числе непотребными, надписями. Здание находилось рядом с эстакадой, видимо, соединявшей когда-то цеха какой-то фабрики, а сейчас пришедшей в крайне ветхое состояние.

Томми был знаком с несколькими моделями. Все они жили в дорогих квартирах в Верхнем Ист-Сайде. Не может быть, чтобы такая женщина, как Дана, обитала в такой развалюхе, да еще в этом районе города. Хотя, возможно, квартплату частично вносит муниципалитет, и все становится понятным. Зачем платить лишнее?

— Нам придется подняться по лестнице, — сказала она, когда они вошли в подъезд. — Лифта нет.

Томми увидел облупившиеся стены, раскрытые почтовые ящики с выцарапанными именами жильцов и заплеванный, грязный пол.

Дана жила на пятом этаже. Им пришлось долго подниматься по крутой лестнице, и подъем этот показался Томми Кристоферу настоящей пыткой. В его-то состоянии да еще такие физические нагрузки! Если бы дом был выше на пару этажей, домовладельца обязали бы установить лифт, а так приходится топать ножками!

На каждом этаже было только по две двери. Дана жила слева.

— Что за странный запах? — насторожился вдруг Томми. Запах показался ему знакомым, но он никак не мог вспомнить, что может так пахнуть.

— Наверное, кто-то варит какую-нибудь гадость, — предположила Дана, не проявляя особого интереса. Конечно, она привыкла к подобным запахам и просто не обращает на них внимания, подумал Томми Кристофер.

Когда она отперла дверь, запах усилился, и Томми понял, что несло именно из этой квартиры. Он обратил внимание на белые стены и белые потолки комнаты. Даже окна были завешены белой плотной материей так, что не было возможности выглянуть на улицу. Никогда Томми еще не видел такой скудной меблировки: пара стульев, пустой стол и кушетка, на которой был отпечаток индивидуальности. Это была явно антикварная вещь. Обитая ярко-красным гобеленом, она резко контрастировала с девственной белизной стен. Ничего, что говорило бы о личности хозяйки квартиры, Томми не высмотрел.

— Чувствуй себя как дома, — сказала она и улыбнулась ему все той же призывной улыбкой.

Томми недоуменно огляделся вокруг. Нет, это не то место, где можно почувствовать себя как дома! Все-таки он расположился на кушетке и начал наливать в стаканы кока-колу. Она безразлично наблюдала за его действиями, и по выражению ее лица нельзя было сказать, о чем она думала.

Потом она села рядом с ним, платье задралось, обнажив ее бедра, и Томми, скрипнув зубами, едва сдержался, чтобы их не облапать. Он протянул ей стакан с кока-колой.

— Нет, спасибо, Томми. Пей сам.

Она смотрела на него так, будто видела его насквозь, будто ее внутреннему взору были доступны те закоулки его натуры, которые он предпочел бы скрыть от посторонних. Томми смущенно отвел глаза.

— Знаешь, Томми, а ведь ты глубоко несчастный человек.

Он не поверил своим зонам. Что за ерунду несет эта женщина?