Майкл Слэйд - Охотник за головами

– Господи! – воскликнула Селена, тряхнув водопадом черных волос. – Как тут здорово! Чертовски первобытное место.

Поводя плечами и бедрами в такт все тому же внутреннему ритму, она направилась к теплой воде лагуны.

"Не надо! – закричал мысленно Спарки. – Тут полно пиявок!" Но эта мысль так и не нашла слов для своего выражения и упала обратно, как сбитая влет птица.

Селена шла по берегу, по щиколотку утопая в жирной красноватой грязи. Она откинула голову и громко рассмеялась.

– Ешь меня, Природа-Мать! – весело крикнула она. – Ешь свою любимую дочь!

Спарки ее голос показался неестественным, жутким, похожим на рычание животного. Только два слова, отдаваясь эхом, впечатались в его мозг.

Ешь меня... Ешь меня... Ешь меня, Спарки! ...Да, мой дорогой, я вернулась!

Спарки замер, как сраженный громом.

Теперь двигалась одна Селена, вертясь, поворачиваясь, вытягивая руки. Лицо ее быстро старело.

Я сказала: ешь меня, Спарки! Неужели ты не рад своей мамочке?

– Но... но ты же мертва! Тебя закопали в землю!

Селена нахмурилась:

– Ты о чем? – потом рассмеялась, расстегнула пуговицу на своих шортах и на миг остановилась перед тем, как их снять.

Жара палила залитый солнцем берег.

Маленькие лужицы на поверхности грязи сверкали теперь, как бриллианты, в окружении ослепительной зелени джунглей.

Казалось, грязь начала карабкаться по ногам Селены и сорвала с нее шорты, сперва одну штанину, потом другую, пока женщина не предстала глазам Спарки обнаженной. Ее кожа блестела на солнце, как поверхность воды.

Незваная мысль снова ворвалась в мозг Спарки.

«Тсантса!» – и снова: «Тсантса!» и еще раз...

Отвлекаясь от невыносимого блеска, глаза Спарки устремились к другим деталям окружающего. К пурпурной осе с оранжевыми крыльями, пролетавшей справа от него. К обезьяньему хвосту, мелькнувшему в листве слева. К черным волосам Селены, слившимся в одну длинную, струящуюся прядь...

Нет! Это не волосы, а что-то другое темной тенью скользило по берегу к Спарки. Уже не Селена с измазанными грязью ногами шла к нему, излучая желание своей улыбкой Медузы, – вокруг ее тела, почти скрыв ее, обвила кольца гигантская анаконда. Ее белые зубы ощерились в угрозе, ее черные глазки, полные ненависти, смотрели прямо на него.

Горячая судорога пронзила внутренности Спарки. Под скользкой кожей змеи играли и перекатывались мускулы, управляемые командами крошечного мозга. Она несла страх.

Страх таился в предмете, который держала в руках Селена, – она вынула его из своей дорожной сумки. Он напоминал двуликого Януса или два дразнящих языка дьявола.

Страх таился и в ее голосе, по-прежнему звучащем в измученном сознании Спарки нечеловеческим рыком:

– Не отворачивайся, милый. Просто иди ко мне, и это исчезнет. Иди ко мне.

...и ешь меня, мой мальчик. Возьми свою мамочку!

Селена с рычанием ухватила Спарки за руку, и другой рукой потянулась к его шортам. В панике он вырвался и упал в грязь. Под звенящий смех Селены его шорты лопнули, обнажая промежность.

Она отбросила куски ткани и выпрямилась, возвышаясь над ним, распростертым у ее ног. Встав на четвереньки, Спарки поднял голову и взглянул на нее глазами, полными слез.

Именно тогда его рука натолкнулась на рукоятку ножа за поясом.

Селена начала медленно наклоняться.

Тсантса? Нет, не тсантса... но... но...

К его глазам придвинулась темная масса волос у нее на лобке. Через мгновение черное пятно обросло восемью мохнатыми лапами разной длины и зашевелилось, глядя на него красными злыми глазами. Паук медленно повернулся и, перебирая лапами, пополз прочь, в дебри живота Селены.

Потом она уселась на него верхом, и ее дьявольская рука заскользила по его телу.

– Почувствуй это, милый, только почувствуй. Это очень приятно, поверь мне.

– Нет!

– Спарки!

– Уходи!

– Ну, давай же, милый. Трахни меня.

Я ненавижу тебя, мама! Отец, ну помоги же мне!

Внезапно Селена вздрогнула, весом своего тела придавливая Спарки к земле. Она начала биться в конвульсиях, когда нож вонзился ей в горло. Раздался звук, как будто кто-то через трубочку высасывал содержимое бокала. Потом Спарки с силой рванул лезвие вправо. Горло Селены с хлюпаньем раскрылось, и поток хлынувшей крови застлал воздух кровавым туманом.

Спарки начал кричать.

Тишина.

Тишина, которая, на самом деле не была тишиной – только остановленным дыханием джунглей, настороженно ждущих. Так молчат тиго, анаконда, летучая мышь. Когда человек слышит такое молчание, он должен хватать любое оружие, ибо идет что-то страшное, опережающее даже мысли о нем.

Женщина знала джунгли, поэтому она отставила миску с чичей [13] и наклонила голову, вслушиваясь.

Это была уродливая женщина хиваро, одетая в платье своего племени, оставляющее открытым левое плечо. Ее волосы слиплись от грязи и жира; лицо было покрыто грубым узором. Она сидела на пороге бамбуковой хижины, из двери которой пробивалась струйка дыма. Над входом висела закопченная тсантса.

Перед женщиной на костре бурлил котелок с мутной похлебкой. Рядом ребенок с кривыми ножками и раздутым животом тянул за хвост такую же рахитичную собаку. Та оставила игру и прислушивалась так же тревожно, как женщина.

Первым знаком чего-то необычного были пронзительные крики, донесшиеся со стороны реки. Его подхватила затаившаяся в листве стая обезьян, потом раздались встревоженные голоса и других обитателей джунглей. Наконец тишину окончательно взорвал вопль, полный такого страха и экстаза, что женщина вскочила и в испуге заметалась, прижав ребенка к дряблой груди. Ее охватила надежда, что ушедший на охоту муж успеет вернуться и спасти ее.

Потом она застыла на месте.

Ее пронизал ужасом крик первобытной страсти.

Спарки впервые испытал оргазм.

ВАНКУВЕР, БРИТАНСКАЯ КОЛУМБИЯ, 1982

Понедельник, 18 октября, 5.00

В этом городе всегда льет дождь. Так и должно быть: за островами на западе лежит безбрежный океан, а на северо-востоке возвышаются зубчатые горные пики. Осенью небо здесь становится свинцово-серым, и морские бури приносят клубящиеся тучи, которые, распарывая брюхо о вершины гор, изливают на город такие же свинцово-серые струи.

Чтобы жить в этом городе, нужно полюбить дождь.

Женщина брела под утренним дождем, промочившим ее до костей. Она, спотыкаясь, шла по Пендер-стрит, что в китайском квартале, одной рукой держась за стены домов, а другую прижимая к животу. Ноги ее разбрызгивали воду в лужах, отражавших неоновый свет. Она была высокой и худой, эта женщина – длинноногая, черноволосая европейка лет двадцати. Распахивающееся на октябрьском холоде пальто открывало блузку с открытым воротом и синие джинсы в обтяжку. Промокшая ткань блузки плотно облегала соски. Ей было холодно, хотелось есть, и, что хуже всего, ей срочно требовалась доза.