Бернар Миньер - Долина [litres]

В каждом слове Адели Хозье Сервас угадывал ненависть.

– Жестоким в физическом смысле или в моральном?

– В обоих.

– И вам ни разу не пришло в голову предупредить полицию? – неожиданно спросила Ирен.

Адель Хозье поморгала и ничего не ответила.

– И вы никогда не говорили себе, что эти девочки, может быть, нуждаются в помощи и поддержке, что их надо вырвать из когтей сутенеров? Вам известно, как натаскивают малолеток? И кто стоит за этими сетями?

Циглер не сводила глаз с вдовы.

– В Тулузе существуют мафии Востока, Албании и Центральной Африки, которые контролируют девочек. Это сверхжестокие люди, особенно албанцы…

Ирен говорила ровным, ледяным голосом.

– Их еще подростками разлучают с семьями, лишают свободы, потом их пускают по рукам нескольких мужчин подряд, а потом отправляют в Западную Европу… Представьте себе, что вы девочка-подросток шестнадцати лет от роду, и вы неожиданно оказываетесь в чужом месте, далеко от родителей, от братьев и сестер, от дома и даже от домашнего любимца… Совсем одна в стаде этих свиней… Вас держат в грязи… Вас ежедневно избивают и насилуют мужики, да еще и орут на вас. На вас дождем сыплются удары и ругательства, с вами проделывают все, что только могут проделать извращенные садисты с беззащитной девчонкой… Представьте себе, как вам сигаретами прижигают груди, как насильно, будто тавро на скотине, татуируют у вас на теле имя главаря банды. Вот что происходило с девочками, которые попали в лапы разоблаченной в прошлом году албанской банды. Это банды семейные: отец, сыновья, братья. Эти сволочи контролировали километр тротуара на авеню Соединенных Штатов. Думаете, с их арестом девочки исчезли с тулузских тротуаров? Да ничего подобного. Преступники продолжали из тюремных камер контролировать свои территории… благодаря сообщникам… и таким, как вы.

Теперь Адель Хозье стала бить дрожь.

– Если бы все зависело только от меня, я бы им всем поотрывала яйца еще до того как посадить, – прошипела Ирен. – Но им сказочно повезло: их защищает закон этой страны. Судьи и адвокаты этой страны. И граждане, которые считают, что рассказать все полиции – дурной тон. Просто не страна, а эльдорадо для бандитов.

Она говорила очень жестко, и Сервас заметил, в какое смятение ее слова привели Адель Хозье.

– Это не моя вина, – прошептала она трясущимися губами.

– Вы же наблюдали, что происходит что-то скверное, – продолжила Ирен. – Вы видели девочек, заходивших в кабинет к вашему мужу, провожали их глазами – и ничего не сделали, ничего не сказали. Просто предпочли закрыть на это глаза .

– Это не моя вина, – повторила вдова, смахивая слезы с ресниц.

– Может быть, кто-то вас попросил не доносить полиции, сказали, что все эти скотские выходки – дело жестокой эпохи, – резко бросила Ирен. – А как тогда быть с золотым правилом, что промолчать в подобных случаях означает стать сообщником в еще более страшных преступлениях? Когда закон молчания позволяет варварству процветать? Когда все наши великие принципы наталкиваются на дикость, которая преследует только одну цель: развращать и сбивать с пути ради своей выгоды? Если у вас есть хоть какая-то мысль о личности убийцы, если вы думаете, что знаете, кто может за этим стоять, я советую сейчас рассказать нам, – заключила Циглер. – Самое время искупить свою слабость. И не забывайте, что этот человек убил не только вашего мужа, но и вашего сына.

Лицо Адель Хозье передернулось. Голос ее дрожал от гнева и боли, когда она крикнула:

– Поверьте мне, я ничего не знаю!

Ирен не пошевелилась. Наступила тишина.

– Когда мы вошли в шале после смерти Тимотэ, то в гостиной нашли его собаку… Она тоже была мертва. И кто-то на ней написал: «Добро пожаловать» люминесцентной краской… А потом сразу прогрохотал этот взрыв. Видимо, кто-то нас поджидал, чтобы поймать в ловушку…

– А где сейчас собака?

– Марсьяль зарыл ее в саду.

Циглер обернулась к Ангарду, и тот встал и вышел.

– Ваш муж получил еще и какой-то телефонный звонок. Несомненно, его этим звонком выманили в горы, и он поехал, – сказала Ирен, пристально глядя вдове прямо в глаза. – Соберитесь и подумайте. Он доверял этому человеку. Доверял настолько, что один отправился в лес после того, что случилось с вашим сыном.

Адель Хозье покачала головой.

– Мой муж не доверял никому… Но я знаю, – поколебавшись, произнесла она, – что в последнее время он чего-то боялся.

– Боялся?

– Да. Но не в Тулузе, а когда приезжал сюда …

– Мне нужно, чтобы взяли образцы ДНК с тела собаки, образцы краски и проехались по всем магазинам в регионе, которые этой люминесцентной краской торгуют. И надо заново осмотреть это чертово шале: тот, кто подложил туда пса, мог оставить следы, – сказала Ирен, глядя, как двое техников в латексных перчатках нехотя вытаскивают закопанный на другом конце сада труп собаки и очищают черную шерсть от налипшей глины.

Глаза у пса были закрыты, он спокойно лежал, вытянувшись, и казался спящим.

Ирен обернулась к Сервасу.

– Тайные аборты… две жертвы сильно напоминают беременных… третья кастрирована… Похоже, мы нащупали красную нить?

Сервас задумчиво покачал головой. Ему пришла мысль, но было еще рано торопиться. И эта мысль наполняла его и ужасом, и надеждой. У Циглер зазвонил телефон, она ответила.

– В подвале у Маршассона нашли камеру, – сказала она, кладя телефон обратно в карман. – Камера крошечная, той модели, что автоматически обнаруживает движение и подает аварийный сигнал на телефон. Она снабжена инфракрасными светодиодами и широкоугольным объективом. Была прикреплена над кухонным шкафом и охватывала все пространство подвала. Помимо камеры там были несколько сверхчувствительных микрофонов, которые сразу информировали Маршассона о малейшем движении Марианны.

Сервас уже встречался с этим типом маленьких, не больше пальца величиной, камер-шпионов в других расследованиях. Теперь их можно было купить через интернет меньше чем за пятьдесят евро.

В очередной раз вставал тот же вопрос. Судя по свидетельству соседа, Марианна недолго побыла в подвале у Маршассона… Но где же она была до этого? Все эти годы?

Леа Деламбр вернулась с балкона в гостиную и взглянула на часы. До отъезда в больницу оставалось полчаса. Она сварила себе еще чашку кофе в машине-полуавтомате за баром. У машины была мельница с гомогенизатором для зерен и паровое устройство для взбивания пены. Квартира Леа выходила окнами на променад Базакль, одно из самых красивых мест Тулузы. Из гостиной на пятом этаже были видны мельницы, шлюз Сен-Пьер и Нотр-Дам-де-ла-Дорад с одной стороны и собор с капеллой Сен-Жозеф-де-ла-Грав с другой. А прямо – вид на Гаронну и мосты.