Бернар Миньер - Долина [litres]

– Мартен, это Ирен, – сказала Циглер.

Он спросил себя, который же сейчас час. За окном был ясный день.

– Надо, чтобы ты приехал.

– Что случилось?

Она помолчала.

– Нашли тело Марсьяля Хозье. Примерно час назад позвонила его жена и сказала, что он не пришел ночевать. Его нашли только благодаря телефону.

Теперь помолчал он.

– Как это случилось?

– Как и в прошлые разы… отвратительно. Приезжай скорее, сам увидишь. Я послала сообщение с координатами джи-пи-эс тебе на телефон.

– А как ими пользоваться?

Видимо, Ирен забыла, что он с гаджетами не в ладах. И сразу ему объяснила.

– Хорошо.

Он отсоединился и только сейчас обнаружил, что всю ночь проспал, не раздеваясь, на высокой и широкой кровати с просевшим матрасом, которая занимала почти все пространство его тесной комнатки под крышей. Он наскоро принял душ и почистил зубы, не переставая думать о сновидении. Он знал, откуда оно взялось: недели две назад он без предупреждения приехал к Леа в больницу. Идя по коридору, он увидел, что она увлечена разговором со своим коллегой, молодым врачом лет тридцати, с коротко остриженными темными волосами. Парень был хорош собой, атлетически сложен, а ростом чуть пониже Леа, совсем как он сам.

Вид у молодого доктора был холодный и самоуверенный, но Леа как-то по-особенному смотрела ему прямо в глаза и что-то говорила, стоя совсем близко и почти шепча на ухо, и Мартену стало неловко. Он подошел к ним с чувством, что ему не хватает кислорода. А когда Леа увидела его, ему стало неловко, будто он им помешал. И еще ему показалось, что между ними есть некое тайное единство, к которому он не допущен. Он тогда машинально взглянул на бейджик врача, где было написано: «Доктор Жером Годри».

Сервас вытерся, вернулся в номер и проверил телефон. Там обозначился непринятый вызов от Леа. Должно быть, она звонила, когда он был в душе. Вчера вечером он не заметил, как заснул, и ночных звонков не слышал. Перезванивать он не стал: на это не было времени.

Выйдя из лифта в холл, Мартен обнаружил там сидящего на стуле Матиса. Вместо планшета на коленях у него лежал «Гарри Поттер». Это его порадовало. Однако вид у мальчугана был не очень счастливый. Даже если он улыбался, в глубине глаз таилась печаль, совсем, как у Гюстава, и от этого у Серваса сжалось сердце. Он рассердился на себя, что не позвонил сыну вчера, и дал себе слово, что позвонит в первую же свободную минуту.

– Ну, и как тебе? – осведомился он, проходя мимо мальчика.

Матис оторвал глаза от книги и улыбнулся:

– Это лучше, чем фильм!

– А я что говорил? – торжествующе заметил Сервас и пошел дальше.

– Матис, где тебя носит? – крикнула мать из-за стойки. – Вечно ты копаешься! Ты еще хуже отца! Иди сюда! Да пошевеливайся!

В ее голосе не было ни капли нежности, и Сервас увидел, как мальчик обреченно пожал плечами и послал ему разочарованную улыбку.

Ирен оказалась права. Трудно решить, чья смерть была страшнее: отца или сына. Он старался не смотреть на огромную кровавую рану над спущенными брюками и на запачканные трусы. Внимание его привлекли веревки, которыми Марсьяля Хозье за кисти и лодыжки привязали к массивным, вбитым в землю столбикам. Они были синие, плетеные, каждая несколько раз обвивалась вокруг столбика.

– Это страховочные веревки, – сказала Циглер, проследив за его взглядом. – Они предназначены для обеспечения безопасности на спуске или подъеме.

– Что? – удивился, ничего не поняв, Сервас.

– Ну, в альпинизме, в каньонинге [36] Прохождение горных потоков без плавсредств. , – объяснила она.

Ему вспомнились слова одного гида о разнице между альпинизмом и пиренеизмом. Первый соотносится исключительно со спортом, а второй включает в себя понятия и спортивные, и культурные, и эстетические. Альпинизм – спорт, а пиренеизм – философия.

– Должно быть, он ужасно кричал, – заметил Мартен, скользнув глазами по страшной ране между ног трупа, и содрогнулся.

Хозье срезали и соски. Скорее всего, ножницами, тупым ножом или каким-нибудь более примитивным режущим предметом, потому что в ранах было полно черных сгустков крови. На лице Марсьяля Хозье и в вылезших из орбит глазах застыло выражение всепоглощающего ужаса.

– Ближайший населенный пункт километрах в пяти отсюда. И этой дорогой больше никто не ездит, разве что грибники, но для них сейчас не сезон.

Сервас вслушивался в журчание ручья и вдруг заметил в отдалении кучу одежды.

– Как и все прошлые разы, шум воды заглушил все прочие звуки… Зачем он бросился волку прямо в пасть, если его сына только что убили примерно в таком же месте?

Циглер нашла опечатанный пакет с уликами и показала Сервасу телефон.

– Ему позвонили за несколько минут до того, как он вышел из дома. Должно быть, он очень доверял звонившему, если приехал на встречу сюда…

– Значит, он был знаком с убийцей…

– По-моему, об этом все говорит.

– И для него этот человек был вне подозрений .

– Совершенно верно.

– Ему прямо на месте пришло еще и сообщение, – сказала Циглер. – Надо проследить, откуда был звонок, и опросить жену. Пусть вспомнит все его связи в долине. Мы должны выяснить, кому он настолько доверял, чтобы одному явиться на встречу в такой момент…

«Доверие оказалось не к месту», – подумал Сервас, посмотрев на труп с раскинутыми крестом руками и ногами. Он нагнулся и наморщил нос.

– Он, похоже, описался.

– И не только он… Ему мочились прямо на лицо: хотели унизить, опустить…

– Но в таком случае мы можем получить ДНК убийцы, – сказал он.

– Да, такую возможность мы не можем исключить. По крайней мере, были случаи, когда удавалось найти, но очень мало, – умерила его пыл Циглер.

– Надо еще, чтобы данные оказались в картотеке. А вокруг есть следы? – спросил он, стараясь, хотя и без особого успеха, представить себе последние минуты Марсьяля Хозье.

– Следы кто-то методично уничтожил. Как и другие жертвы, он был жестоко избит, а потом с ним расправились, когда он был уже без сознания… Так уже было, и не раз…

Ирен немного отошла в сторону, туда, где земля и камни заросли травой. Два гладких камушка… А на них – треугольник и буква X.

– А… гениталии? – спросил он.

– Исчезли… Может, их стащил какой-нибудь зверь и устроил себе полдник.

Ирен произнесла это очень серьезно. Все это зрелище, казалось, не произвело на нее особого впечатления, но Сервас знал, что это только видимость. Вряд ли кто останется равнодушным и спокойным, полюбовавшись на такое.

– Нет, решительно, там, где вы появляетесь, непременно что-нибудь случается, – прозвучал сзади чей-то голос.

Сервас обернулся. С высоты своего огромного роста на него глядел Ролан Кастень.