Бернар Миньер - Долина [litres]

И этот кто-то за ними следил и проследил до самого дома-бункера. Он видел, как они с Ирен сюда вошли и провели здесь несколько часов. Он знал, и не без оснований, что разгадка кроется в досье, что здесь хранятся. Искушение было велико: либо сжечь все единым махом, либо заставить замолчать единственного человека, который прекрасно знал все досье… Сервас направился обратно. Габриэла стояла у открытой двери с другой стороны дома.

– Должно быть, он следил за вами. Давайте войдем.

Она закрыла за ним дверь и пошла впереди, направляясь в барный уголок гостиной.

– У вас есть сигнализация? – спросил он. – Она работает?

Она назвала обслуживающую фирму, и он детально изучил устройство. Ничего из ряда вон выходящего. Вполне годится, чтобы хозяйка была спокойна и, в случае вторжения в дом, могла поднять тревогу.

– Раз уж вы здесь, не откажитесь выпить стаканчик…

Он посмотрел на нее. Нет, конечно же, нет. Уже почти полночь, и через несколько часов ему предстоит долгий, трудный день. К тому же он помнил слова Дюверне об этой даме.

– Ну пожалуйста, – настаивала она. – Мне не хочется оставаться одной. Если здесь кто-то есть, ваше присутствие заставит его уйти… Останьтесь хоть на минуточку.

Она почти умоляла. У него были все основания сказать нет: он не был на службе; он все еще ходил в отстраненных от должности… И остаться один на один с опасной манипуляторшей, которая к тому же сама была под подозрением… И потом, у него была Леа… И во сне Леа флиртовала с другим мужчиной, с доктором Годри… Он пробежал глазами по картинам распятий и посмотрел на Габриэлу.

От него не укрылось, что она готовилась лечь спать. На ней был легкий топ канареечного цвета на тонких бретельках, не стеснявших открытую грудь, и прекрасно подобранные мини-шорты. В свете прожекторов ее плечи и руки казались еще более загорелыми.

– Только не говорите мне, что вы меня боитесь, – шепнула она, подойдя совсем близко.

Настолько близко, что он ощутил запах ее духов. Пряный аромат облегал его, как перчатка. А может, это мозг, наделенный набором хромосом X + Y [55] Имеется в виду, что Сервас мужчина (мужской пол, как правило, определяется наличием половой Y-хромосомы вместо второй X, как у большинства женщин) и начинает испытывать влечение к человеку противоположного пола. , начал барахлить.

– Договорились, – сказал он. – Один стаканчик – и я уезжаю.

Симпатичное местечко называлось «Корова милк бар», и Ирен должна была признать, что ей здесь очень понравилось, хотя молока и не подавали. Все было просто и совсем без церемоний. Стены обшиты деревянными панелями в стиле шале. Неоновая вывеска. На стенах – афиши «Заводного апельсина», «Космической одиссеи 2001 года», «Сияния», «Доктора Стрейнджлава» [56] Перечисляются фильмы С. Кубрика, герои одного из которых, «Заводного апельсина», являются завсегдатаями бара «Korova», где пьют наркотизированный коктейль «Moloko Plus» и говорят на наречии с вкраплением слов, заимствованных из русского. … И хорошая музыка. Наконец-то музыка, которая ей нравится. Тоже без претензий и выпендрежа: «White Stripes», «Rival Sons», «Fontains D.C». [57] «White Stripes» – американская инди-рок-группа; «Rival Sons» – американская блюз-рок-группа; «Fontains D. C.» – ирландская постпанк-группа. ( Прим. перев .)

Возраст клиентов примерно от двадцати до сорока. По всей видимости, это место привлекало к себе молодежь, знающую толк… Конечно, за неимением лучшего. Здесь собирались молодые, богатые и агрессивные ребята, чье поведение обтесывалось тысячелетиями сексуального соперничества. Ирен улыбнулась, давая понять Торрес, что место оценила.

– Симпатично…

– Само место или музыка?

– И то, и другое.

– За ваше расследование, – сказала мэр, подняв бокал темного пива и взглянув на Ирен.

– А я думала, что сегодня вечером мы о работе не говорим.

Изабель Торрес улыбнулась.

– Извините. Это сильнее меня.

– Э, так вы – трудоголик?

Изабель поднесла свой бокал к губам.

– Думаю, в этом мы схожи… Или я ошибаюсь?

– Нет…

Циглер задумчиво посмотрела на свой бокал с коктейлем «Куба либре» и спросила себя, на что намекала мэр, говоря о работе. Может, на что-то совсем другое. Сейчас глаза Изабель Торрес смеялись, и это резко контрастировало с тем твердым, даже жестким взглядом, который был у нее, когда она выходила в строгой одежде мэра. Но было в ее взгляде еще что-то, более глубокое, затаенное. Особенно когда она смотрела на Ирен, и от такого ее взгляда у Ирен по спине побежали мурашки.

– Нелегкая работа, – быть мэром, а? – спросила Ирен, чтобы поддержать разговор.

– Это в наше-то время? Надо быть мазохистом, чтобы захотеть быть мэром.

Мэр обвела взглядом зал.

– Для этого ты целый день должен быть буквально оцинкован, защищен надежной скорлупой от тех, кто, например, в ответ на твою просьбу не занимать места для инвалидов посылает тебя подальше. Средств становится все меньше, а критиков все больше… Как прошел ваш день?

Ирен обошла молчанием их визит к доктору Драгоман, зато рассказала о шлагбауме на горной дороге. Лицо у мэра стало жестким.

– Я знаю, кто у них главный. Уильям Герран. У него лесопилка. Умный мужик. Он метит на мое место…

– По-моему, у него достаточно хорошо подвешен язык, чтобы повести за собой людей, – заметила Ирен.

«Все твои друзья…» – пела группа «The Snuts» [58] Шотландская инди-рок-группа. .

– В этих краях полно случаев крайней бедности и социальных отклонений, – ответила мэр. – В Эгвиве – как и повсюду. И их положение ужасно. Люди целыми днями изыскивают способы продержаться хотя бы до конца месяца, теряются в лабиринтах административных прошений и заявлений, чтобы получить хоть какую-то помощь. И напарываются на подозрительные взгляды: их подозревают в том, что они хотят получить прибыль, им не доверяют и клеймят позором. А теперь представьте себе, что такое жить вот так, если вы женщина, которая должна поднимать троих детей… Или если вы старый фермер, который ишачил всю свою собачью жизнь напролет, чтобы в конце концов получить пособие по выслуге в сельском хозяйстве в двести восемьдесят девять евро и девяносто центов в месяц, плюс дополнительное минимальное пособие по старости в пятьсот семьдесят восемь евро и тридцать центов. Да неужели никому не пришло в голову хотя бы округлить эти чертовы цифры, а не швырять людям в лицо тридцать поганых центов? По-моему, это оскорбительно и непристойно. И я считаю ненормальным, что огромное число людей ведет ежедневную борьбу за выживание, и это притом что средний и высший класс платят самые высокие в мире налоги.

Она допила пиво и поставила бокал на стол.

– Однако такие типы, как Герран, только порочат эту битву. Они в нее ввязались не для того, чтобы решать проблемы. Они в этом ничего не смыслят. Им нужно, чтобы о них говорили, нужно попасть на экраны кино, телевизоров или в газеты. Банальная история. Они просто упиваются чувством собственной значительности.