Бернар Миньер - Долина [litres]

Молчание.

– Или я ошибаюсь?

– Заткнись! – зарычал Валентен и пнул Серваса ногой в бок.

Он почувствовал, как ребра прогнулись под ударом, и от бока к плечу словно пробежал электрический разряд.

– Дискорд – это она! Она вами манипулировала! – крикнул он и закашлялся.

И тут же сморщился от боли, получив еще один пинок.

– Все было совсем не так, как вы думали… Она вас использовала, чтобы…

Еще один удар…

– Да черт же вас возьми! Чтобы избавиться от неугодных ей людей. Ведь это Дискорд говорил вам, кого и как надо убивать? Матис, посмотри на меня!

– Да, мать твою! – заорал Валентен. – Ты заткнешься или нет? Она или не она – это ничего не меняет!

Потрясенный, обессиленный, Сервас корчился на земле, пытаясь увернуться от ударов.

– А вот и нет! Еще как меняет! – крикнул он. – Дискорд вам врал! Он просто пользовался вами!

– Надо его кончать, – сказал Бенжамен, поднимая тяжелый камень над головой пленника.

– Где они? – прорычала Ирен, наклонившись к доктору Габриэле Драгоман, словно хотела вцепиться ей зубами в лицо.

Сидя на одном из прозрачных стульев возле углового стола, психиатр невозмутимо улыбалась. Она умудрилась положить ногу на ногу и сидеть прямо, несмотря на скованные за спиной запястья.

– Если вы сообщите, о ком идет речь, я, возможно, и смогу вам помочь…

Лицо Циглер находилось сантиметрах в пятидесяти от ее лица.

– Где Валентен, Бенжамен, Матис и Тео? Где капитан Сервас? – крикнула она.

– Вам бы следовало немного успокоиться. Злость – плохой советчик. И постарайтесь не брызгать на меня слюной.

Ангард увидел, что Циглер с трудом сдерживается, чтобы не отвесить психиатру хорошую затрещину.

– Мы разбудили их родителей: мальчиков дома нет … В этот час они должны спать, но в спальнях их нет… ГДЕ ОНИ?!

– Вы надели на меня наручники, и я требую адвоката.

Голос Габриэлы звучал, как всегда, холодно и без всякого выражения.

– Вы не имеете права допрашивать меня вне присутствия моего адвоката, – бесстрастно заявила она.

Ее светлые глаза с вызовом уставились на Ирен. А та не могла понять, откуда такая самоуверенность. Как бы там ни было, а это она приказала мальчишкам убить Мартена… Или она решила, что, если Мартен исчезнет, никому не придет в голову связать ее с этими ребятами, а следовательно, и с убийствами. Что какой-то там румынский сайт – вовсе не доказательство… Да она спятила , – подумала Ирен. – Она сумасшедшая, самая настоящая чокнутая. Значит, и тебе, старушка, придется стать чокнутой… Иначе Мартен погибнет… Она подошла к одной из картин, изображающей распятие, и достала зажигалку. И тут лицо психиатра впервые немного оживилось.

– Вы не посмеете, – бросила она, послав Ирен презрительный взгляд.

Пламя вырвалось из зажигалки совсем близко от холста.

– Что вы делаете? Вы не сможете!.. Это произведение искусства, черт вас побери!

Пламя еще приблизилось.

– Вы совершаете огромную ошибку… – сказала психиатр, но в голосе ее уже не было прежней уверенности.

Ангард решил, что Ирен блефует, что она не осмелится, но, когда пламя лизнуло нижний край полотна, он крикнул:

– Ирен!

– Да вы не в себе! – взвизгнула Габриэла. – Вы не имеете права!

Распятая женщина на картине вспыхнула, как факел, ее пышную грудь поглотил огонь, словно она была ведьмой на костре. В следующий миг завыла сирена пожарной тревоги.

Темные галереи, уходящие вдаль. Просторный зал, освещенный лампами. Ледяной холод во всех сосудах. Лежа на острых камнях, он поднял глаза. В ожидании конца.

– Кто начнет на этот раз? – спросил Валентен.

– Матис, твоя очередь, – сказал Бенжамен.

Сервас пристально смотрел на Матиса, а тот так же пристально разглядывал камень, который держал в руках.

– Матис, – сказал он, – ты вовсе не должен… Я знаю, что тебя не было в горах, что Эсани убили Валентен и Бенжамен…

– Заткнись! – заорал Валентен, и Мартен на секунду испугался, что мальчишка сейчас раскроит ему череп.

– И тебя не было рядом, когда убивали старика Хозье…

– Он помогал мне связывать этого ублюдка Розлана! – крикнул Валентен. – И смотрел, как умирает Тимотэ! Так что он ничуть не менее виновен, чем мы!

– Матис, – настаивал Мартен, – посмотри на меня…

– Давай, Мат, тебе начинать! – бросил Валентен. – Не слушай его!

– Нет, только не его, – резко ответил Матис.

– Что?

– Он не такой, как все. Он не злой.

– Дискорд на него указал, – не унимался Валентен. – А значит, он такой, как все. Давай!

– Дискорд врет, – ответил Матис.

– Он нас видел, он о нас знает, значит, должен умереть! – вмешался Бенжамен.

– Ага, – подначил Валентен. – Раскрои ему черепушку, ну!

– Дискорд нам врал.

– Ну, и что с того? Что это меняет?

– Нет, – твердо сказал Матис. – Я не буду.

– Ну, тогда это сделаю я, – сказал Валентен, подняв свой камень.

Но Матис встал между ним и Сервасом.

– Ты этого не сделаешь, – настойчиво повторил он.

– А что ты-то сам собираешься сделать? – крикнул Бенжамен. – Может, хочешь нам помешать? А ну, посторонись!

Матис не пошевелился. Валентен собрался уже его оттолкнуть, но тот вдруг ударил его по щеке своим камнем. Валентен вздрогнул и вытаращил глаза. Сервас увидел, как по губам и подбородку парня, как мазок красной краски, побежала струйка крови, и ощутил, как его охватывает бешенство. Секунду спустя Валентен набросился на Матиса, и оба покатились по земле.

Остальные стояли в нерешительности.

Их глаза перебегали с Серваса на дерущихся мальчишек… Поединок был коротким. Валентен взял верх и встал, оставив плачущего Матиса на земле.

– Дайте камень! – рявкнул он.

В три шага он оказался рядом с Сервасом. Бенжамен протянул ему камень, и он с недоброй кривой ухмылкой впился в сыщика глазами. Подошел поближе, обогнул ноги Мартена и собрался ударить камнем по голове. Этот момент и выбрал Сервас для горизонтальной подсечки. Он коротко и резко ударил Валентена связанными ногами по лодыжкам. Это был один из необычных приемов дзюдо, «окури-аши-барай». Валентен потерял равновесие и упал на Тео. В ту же секунду Бенжамен замахнулся на Серваса своим камнем, но тот быстро откатился в сторону. Парень снова пошел на него, но Валентен, быстро вскочив на ноги, крикнул:

– Оставь его мне!

Тут Сервас, броском выпрямив связанные ноги, как пружиной, хотел ударить Бенжамена по ноге. Но промахнулся. Мальчишка увернулся и выронил камень, который угодил сыщику по левой щеке. У Серваса было такое ощущение, что щека взорвалась. В глазах запрыгали белые искры, все поплыло, во рту стало солоно от крови. Он в последний раз лихорадочно и отчаянно пытался найти еще прием, еще выход. Вместо этого пришла мысль: «все кончено».