Луиза Пенни - Очень храбрый человек

Он помолчал, вспоминая. Казалось, с тех пор прошла вечность. И он стал сбиваться, путая ее образ с лицом сестры. Матери. Своим собственным лицом в зеркале. Шрамы, которые останутся навсегда, навечно.

Гамаш ждал, давая человеку необходимое пространство.

– А потом она улыбнулась. И ее губа треснула в том месте, где муж ее ударил. – Камерон прикоснулся пальцем к своей губе. – Губа у нее кровоточила. Ей было больно, но она все же улыбалась. Мне. И тогда я понял.

– Что поняли?

– Что я ее люблю.

– Но вы ее не знали.

– Я знал достаточно.

Гамаш помолчал. И поверил ему.

– И что вы сделали?

– Тогда ничего. Я дал ей мою визитку и просил звонить.

– Она звонила?

– Не мне. Снова в «девять-один-один». Я приехал, и она опять отказалась впускать меня в дом. Я увидел его. Почувствовал запах алкоголя. Но я ничего не мог поделать. Я попросил ее встретиться со мной тем вечером, когда он ляжет спать. На мосту.

– Вы знали про мост?

– Да. Я же охотник. Место было рядом с ее домом и уединенное.

Гамаш ничего не сказал. Они почти подошли. Почти.

– Стояло лето. Было темно. Жарко. Она уже ждала, когда я приехал.

– Вы занимались сексом?

– Мы занимались любовью.

Но до конца было еще далеко. Очень далеко. Пока.

– Вы подстерегли Карла у дверей бара в городе, – сказал Гамаш. – И это было не один раз.

– Да, – с вызовом ответил Камерон, все еще далекий от того, чтобы признать свою неправоту.

– Вы сказали ему, чтобы он прекратил бить жену.

– Да.

– И это, конечно, не помогло. Как она и предсказывала, стало только хуже, – сказал Гамаш.

– Да.

– Когда между вами начались отношения?

– В прошлом июле.

– Как часто вы встречались.

– Каждый субботний вечер. В полночь. Трейси к тому времени напивался и засыпал.

– А ваша жена? Она ничего не подозревала.

– Я в субботу всегда брал ночную смену. Никто больше не соглашался. В городе было спокойно, так что я мог уходить.

– В прошлую субботу тоже?

– Нет-нет, вы не понимаете. Я разорвал с ней отношения. Осенью.

– Почему?

– Не хотел терять семью. Работу. – Он помолчал. – Я их потерял?

– Почему вы не рассказали нам это?

– Я знал, что вы подозреваете…

– Вы знали, потому что я в первый же день спросил у вас, и вы ответили отрицанием.

– Потому что понимал, как это будет выглядеть. Я-то ведь знал, что не убивал ее. Вивьен умерла. Карл Трейси убил ее. Признание в том, что у нас был роман, только замутило бы воду. Повредило бы следствию.

– Вы хотите сказать, повредило бы вам.

– Нет.

– Она вам позвонила, – надавил на него Гамаш. – Вы дали ей свой личный телефон. Сказали, чтобы звонила в чрезвычайных обстоятельствах. А она не звонила. Не было необходимости, до того вечера. Она сказала мужу, что идет на встречу с любовником…

– Не со мной.

– С отцом ребенка…

– Не со мной.

Услышав злость в голосе Камерона, Анри поднялся на ноги и повернулся к нему мордой. Из его груди вырвалось тихое рычание. Маленькая Грейси – одни глаза – встала рядом с ним. Едва ли больше ботинка Камерона, она пыталась смотреть сверху вниз на человека, который возвышался над ними, как гора.

– Перестаньте лгать. – Гамаш опустил руку на голову Анри, чтобы успокоить пса. – Это по вашему номеру она пыталась дозвониться. Ваш роман не закончился, верно?

– Неверно.

– Она хотела встретиться с вами раньше, чем обычно. Поэтому и звонила. – Что-то в этом утверждении заставило Гамаша на миг задуматься. Но он должен был продолжать давление. – Она не дозвонилась до вас, потому что неправильно записала номер. Одна цифра не совпадала. Поэтому она пришла в заранее условленное время. В полночь. И вы были там. Ради обычного свидания.

– Нет.

– Рассчитывали на секс. А вместо этого узнали, что она беременна и ребенок от вас. Может быть, она даже сама верила в это. На плече у нее висела сумка. С собранными вещами. Они были собраны давно, только ждали своего времени. И тут все и случилось.

– Нет. – Камерон вскочил на ноги.

У него на лбу пульсировала вена – этот крупный человек пытался сдержать ярость.

– Наш роман закончился. Меня там не было.

Гамаш тоже поднялся. Прямо в личное пространство Камерона. Лицом к лицу.

– Что она сделала? Угрожала пойти к вашей жене? К вашему начальству? А когда она отказалась мирно расстаться, вы толкнули ее.

– Нет.

– Вы толкнули беременную женщину, и она погибла.

– Нет. Никогда!

Камерон отодвинулся и с силой оттолкнул Гамаша, отбрасывая его назад.

Анри залаял и присел, готовясь к прыжку.

– Анри, сидеть! – скомандовал Гамаш, восстанавливая равновесие.

И Анри сел. Грейси тоже. Сразу же. Хотя это явно противоречило всем их инстинктам.

Готовый к такому развитию событий, поскольку сам их спровоцировал, Гамаш пошатнулся, но сумел удержаться на ногах, несмотря на силу толчка.

А молодая женщина, застигнутая врасплох, не смогла бы устоять.

– Вивьен случилась, – ответила Лизетт Клутье.

Лакост узнала это выражение в глазах Клутье. Выражение человека, который решил шагнуть в пропасть. Именно так она и собиралась поступить.

И все же Изабель продолжала подталкивать ее вперед:

– Продолжайте.

– У нас с Омером не было отношений, но мы близко подошли к этому. Мы наконец признались в наших чувствах друг к другу. Не знаю, понимаете ли вы, что это такое? Любить человека много лет, даже десятилетий, и вдруг, когда тебе за сорок, узнать, что тебе отвечают взаимностью. Это было как чудо. Это и было чудом. Но Омер сказал, что должен поговорить с Вивьен, прежде чем наши отношения углубятся.

Лизетт опустила голову и зажмурилась. Потом подняла голову. И посмотрела прямо в глаза суперинтенданту Лакост:

– Я ее не убивала.

– И что произошло? – спросила Лакост.

Она заметила, что Бовуар читает что-то на экране своего компьютера. Какое-то сообщение. Но она сосредоточилась на средних лет бухгалтере, которая стала агентом полиции. А потом – подозреваемой. И сейчас сидела перед ней.

– Вивьен сказала, чтобы он порвал со мной.

Вот оно.

– Почему?

– Почему она вообще что-то делала? – Демоны Клутье, давно запертые глубоко внутри ее, наконец разорвали жилы и выпрыгнули наружу. – Потому что была слабой, испуганной, зависимой и привыкла манипулировать людьми.

– Чего она боялась?

– Того, что перестанет быть главным человеком для Омера. Она сумела внедриться между Омером и Кати, а теперь встала между ним и мной. Я должна была это предвидеть, но мне казалось, что дело в ее особом отношении к матери. Подростковые комплексы. Теперь она выросла. Вышла замуж. Мне и в голову не приходило, что она скажет: либо я, либо она.

– А она так сказала?

– Да.

– И что сделал Омер?