Луиза Пенни - Очень храбрый человек

– Вы знаете, что он сделал. Порвал со мной.

– Предпочел взрослую замужнюю дочь женщине, которую любил?

– Да.

– Почему?

– Очевидно, он любил меня недостаточно. Не любил так сильно.

– Так, как Вивьен?

– Так, как любила его я.

– Что он сделал?

– Ничего. Сказал, что мы больше не можем встречаться.

– И вы согласились?

– А что я могла сделать?

Лакост посмотрела на нее. Они обе знали, что она могла бы сделать. А возможно, и сделала.

– Как давно это случилось?

– Почти год назад. С тех пор мы не виделись. Пока он не отправил мне на почту сообщение, что Вивьен пропала.

– Где вы были в субботу?

– Это мой выходной. Я занималась дома стиркой. Всякими домашними делами.

– Одна?

Лизетт кивнула. Всегда одна.

– Вы не ездили к Вивьен? Поговорить с ней откровенно?

– Конечно нет. С этим было покончено почти год назад. С какой стати мне к ней ездить? Что вы такое говорите?

– Я говорю, что такие вещи не проходят сами по себе. Они гноятся. Время не всегда лечит. Иногда ситуация ухудшается. Не это ли случилось с вами, Лизетт?

– Нет, конечно.

– Вы думали об этом каждый день?

– Нет.

– Вы думали о том, что могло бы произойти, если бы Вивьен не сделала того, что сделала? Насколько иной стала бы ваша жизнь?

– Нет.

– Вы договаривались с ней о встрече? Чтобы предложить ей что-нибудь, что она хочет?

– Нет.

– Может быть, деньги?

– Нет.

– Она предложила встретиться на мосту?

– Нет.

– Вы ее оттолкнули?

– Нет!

– Вы желали ей смерти?

Пауза.

– Да.

Рейн-Мари вошла в кухню и тут же поняла, что прервала разговор.

– Прошу прощения, – сказала она, остановившись у двери. – Что-то случилось?

– Non, – ответила Изабель. – Мы просто болтали.

Хотя было ясно, что это не так.

– Я должна приготовить завтрак, – сказала Рейн-Мари, направляясь к холодильнику. – Не желаете ли продолжить беседу в кабинете?

Изабель Лакост улыбнулась и кивнула:

– Merci. Мы так и сделаем.

– А где Арман?

– Пошел прогуляться. Взял с собой собак. А месье Годен все еще спит?

– Да, – сказала Рейн-Мари. – Я заглядывала в комнату, но не хотела его беспокоить. Жан Ги ушел с Арманом?

– Non, – раздался знакомый голос.

Жан Ги некоторое время назад ушел в кабинет, чтобы распечатать какой-то документ, а теперь вернулся в кухню с бумагами:

– Но мне нужно его найти. Скоро вернусь. Не позволяйте Изабель съесть все. Вы же ее знаете.

Рейн-Мари улыбнулась и проводила его взглядом.

Все шло своим чередом. Бекон скворчал на сковородке. Кофе варился. Огонь в камине пылал, когда женщины прошли в кабинет, чтобы продолжить начатый разговор, а Жан Ги отправился на поиски Армана.

Над истончающимся слоем снега поднимался туман. Воздух стал теплее земли. Это придавало хорошенькой деревушке таинственный вид. Если бы не грязь…

Сапоги Бовуара издавали чавкающий звук, пока он быстрым шагом шел к мосту, к мешкам с песком, уложенным на берегу для предотвращения угрозы, к счастью уже миновавшей.

Три высокие сосны, вокруг которых вращалась вся жизнь в деревне, стояли перед ним, частично скрытые туманом. Словно они существовали одновременно в этом мире и в потустороннем.

Каждый раз, когда они с Анни привозили сюда Оноре, Жан Ги выходил с сыном поиграть на деревенском лугу. Порой, когда он сидел на скамье и наблюдал за Оноре, его охватывало очень странное чувство, что мальчик играет не среди деревьев, а с ними.

Жан Ги уже почти дошел до моста на пути в оперативный штаб, где он рассчитывал найти Гамаша, как вдруг увидел какое-то движение на вершине холма, возле дороги, ведущей из деревни.

Там стояли Гамаш и Камерон, лицом друг к другу. Это казалось вполне естественным. Но Бовуара насторожила поза собаки, которая свидетельствовала о том, что разговор идет неприятный. Для обоих.

И он догадывался, о чем они говорят.

Он повернул в ту сторону и прибавил шагу. До него донесся крик Камерона: «Нет. Никогда!»

Бовуар увидел, что Гамаш придвинулся чуть ли не вплотную к Камерону.

Он не слышал, что сказал старший инспектор, но зато услышал ответ Камерона. Еще одно взрывное «нет».

Камерон поднял руки.

Анри присел.

Грейси залаяла.

А Арман приготовился.

Когда последовал удар, Гамаш отшатнулся назад.

Бовуар закричал.

Но они его не услышали.

Они продолжали поедать друг друга глазами. Камерон – человека, обвинившего его в убийстве. Гамаш – человека, легко поддающегося на провокацию, на действие, которое при других обстоятельствах могло привести к смерти.

– Вы предъявите ему обвинение? – спросил Бовуар, когда они с Гамашем отошли на несколько шагов от агента Камерона.

Гамаш оглянулся.

Камерон не смотрел им вслед. Вместо этого он ошеломленно уставился на деревню.

Интересно, что он видел? Леса и горы, изменчивые красные и багряные лучи восхода, поднимающийся снизу розоватый туман?

Или он видел Вивьен? Вивьен, повисшую между мостом и водой.

Громадные руки Камерона вцепились в спинку скамьи. Так что от вырезанных на ней слов осталось только «Удивленные…»

Радость исчезла.

– За нападение? Non, – сказал Гамаш. – Нам нужна рыба покрупнее.

– Может быть, даже кит? – спросил Бовуар. – Взгляните на это.

Гамаш взял бумагу, затем достал из нагрудного кармана очки для чтения. Но они оказались сломаны.

Он без слов сунул их обратно и, прищурившись, принялся читать распечатку.

Хмыкнув, он посмотрел на своего спутника:

– И что это значит?

– У меня есть идея, но, я думаю, нам нужно спросить у него самого.

Омер Годен опустил глаза на распечатку.

Некоторое время он смотрел на нее, явно пытаясь сосредоточиться.

Клутье и Камерон остались в кухне, а старшие офицеры пригласили Омера в кабинет Гамаша.

– Выписка из банковского счета Вив, – сказал наконец Омер и посмотрел на Лакост, затем перевел взгляд на Бовуара.

– Да. Здесь показано, что каждый месяц с прошлого июля вы переводили на ее счет по две тысячи долларов.

– Верно.

– Почему?

– Она попросила. Сказала, что ей нужны деньги для оплаты ипотечного кредита. Я не хотел, чтобы она осталась без дома.

– Но деньги просто оставались на ее счете, накапливались, – заметил Бовуар. – Там восемнадцать тысяч долларов.

Омер покачал головой:

– Может быть, деньги ей так и не понадобились.

– Тогда почему Вивьен продолжала их брать? – спросил Бовуар и, не дождавшись ответа от Омера, продолжил: – Скорее всего, она их копила. Чтобы было на что жить, когда она уйдет от Трейси. По-видимому, этот план созрел у нее давно.

– Наверное, – сказал Омер.

– Я думаю, забеременев, она решила, что пришло время уйти и начать новую жизнь. С деньгами, которые дали ей вы.