Михаил Котвицкий - Шесть витков следствия

Миронов налил в стакан воды:

— Вот выпейте, поможет.

— Я курицы в жизни не убил, а тут человека… Я говорю чистую правду!

— Нами установлены свидетели: шофер такси, который привозил вас, две женщины. В тот вечер они сидели у парадной дома. Так вот, все они заявили, что узнали вас. Надеюсь, вы понимаете, что это такое?

— Признаюсь. Я скрыл, что приезжал к дому на такси. Я хотел навестить Никифорову по поручению моей матери и поблагодарить ее за гостеприимство. Но двери мне никто не открыл. И я вернулся назад — уехал на такси.

— Нет, вы были в квартире, — заметил Миронов. — Это подтвердила гражданка Макарова из квартиры дома напротив. Помните, когда я вошел в комнату, то помахал рукой? Вы еще посмотрели в ту сторону, видели в окне женщину. Это и есть гражданка Макарова, которая видела вас в той же комнате полторы недели назад.

— Она могла спутать меня с кем-нибудь другим — слепая старуха.

— Нет, зрение у нее нормальное. Нами проверено. Вот справка врача. Мы предвидели такой ответ и пригласили на квартиру к Макаровой окулиста.

— Спутала она меня с другим, это факт. И точка.

— Каким образом тогда оказались вот эти ваши желтые перчатки в квартире Никифоровой? — Миронов вынул из сейфа перчатки и положил их на стол.

— Мало ли желтых перчаток. Эти — не мои. И точка.

Миронов обратился к Аревой:

— Ну так что, Антонина Яковлевна, проведем эксперимент?

— Пора.

— Лейтенант Корнеев, приведите в кабинет несколько мужчин и понятых. Проводнику служебной собаки скажите, пусть ждет моего звонка.

И как только все было приготовлено, Миронов вызвал Осипова с собакой.

— Объявляю всем присутствующим для сведения — будем с помощью собаки устанавливать, кому принадлежат желтые перчатки. Но чтобы у всех у вас сложилось убеждение в объективности этого действия, проделаем сначала опыт. Сержант Осипов, выйдите с собакой в коридор… Так, давайте вот вы, встаньте в середине, дайте какой-нибудь предмет. Платок? Хорошо. Давайте платок. Положите его вот сюда, на стул. Корнеев, попросите проводника с собакой.

Собаке дали понюхать платок, и она тотчас же опознала его владельца. Так проделали почти с каждым из присутствующих.

Майор разъяснил:

— Понятые, пожалуйста, посмотрите, перед тем как вскрыть целлофановые пакеты, исправность упаковки.

Когда все внимательно осмотрели пакеты, их дали обнюхать собаке, но она никак не среагировала. Потом вскрыли пакеты, извлекли перчатки и дали снова обнюхать собаке, после этого она сразу же из всех присутствующих выбрала Овчинникова.

Процедура закончена. Все разошлись. Овчинников еще долго сидел опустив голову. Потом поднял глаза и сказал:

— Товарищ майор, это мои перчатки. Но оставил я их при том единственном посещении квартиры Никифоровой. А отрицал поначалу по глупости.

Помолчав недолго, сказал:

— Значит, нашлись. — Овчинников попытался улыбнуться. — Думал, что потерял, а они, оказывается…

— Перестаньте ваньку валять, — перебила Арева.

— А вы меня на пушку не берите, — осмелев, парировал подозреваемый.

— И куда же так торопились, что перчатки забыли?

— Как куда? На поезд. Мать провожал.

— Так когда мать уехала?

— В тот самый день, в сентябре.

— А перчатки когда купили?

Овчинников вопросительно посмотрел сначала на майора, а потом на следователя и переспросил:

— Когда купил? Разве все упомнишь…

— А вы попробуйте вспомнить.

В пределах общей, детально разработанной тактики допроса у каждого работника существует своя манера. Один напорист, любит наносить неожиданные удары, другой не признает обходных маневров, идет к цели кратчайшим путем. Была своя манера и у Аревой. Она вела допрос ненавязчиво, не торопилась, не подчеркивала своего морального превосходства над подозреваемым. Антонина Яковлевна как-то заметила: «Тот, кто с самого начала допроса не может определить характер подозреваемого, подобен фехтовальщику, идущему на помост с завязанными глазами».

Арева задавала вопросы, а потом терпеливо, не перебивая, выслушивала Овчинникова.

— Чтобы окончательно разрушить все ваши версии, скажу, что вас видели в перчатках шофер такси, гражданки Пучкова и Соболева. Кроме того, вместе с перчатками вы оставили в квартире на окне коробок спичек, который одолжили у шофера такси. Полоску от этого коробка таксист сохранил в своем транзисторном приемнике. А экспертиза установила, что она отломлена от коробка, изъятого из квартиры Никифоровой. Как видите, Овчинников, то, что вы были в квартире Никифоровой вечером двадцать первого октября, доказано. Доказано бесспорно. Что вы на это скажете?

Овчинников опустил голову и долго сидел молча.

— Откуда я знал, что попаду в такой переплет, — сдавленно проговорил он. — Закурить бы… Да, вы правы. Двадцать первого октября вечером я был у Никифоровой в квартире. Но я… я не трогал ее, верьте мне. Какое чудовищное подозрение! — Голос его дрогнул. — Понимаете, тетя Галя обещала помочь моей маме продуктами к свадьбе. Я женюсь. Это честно. Уже заявление в загс подали. Вот и зашел на квартиру, деньги оставил… А как все обернулось? Клянусь — говорю правду. А за то, что врал, извините. Испугался. Сначала только чувствовал, что в квартире Никифоровой что-то произошло. И как себя вести — не знал. А когда сказали, что подозреваюсь в убийстве Галины Васильевны, совсем растерялся.

— Приходили за продуктами, значит, — прервал его Миронов. — Какие такие продукты в квартире? Что там — магазин, склад? Вы хорошо подумали?

— Я говорю чистую правду, поверьте. Сначала, конечно, я заехал в магазин. Мне там сказали, что директора нет, ушла сегодня пораньше домой. Вот я и решил заехать к ней на квартиру… Она сказала, чтобы я зашел перед праздниками. Постарается выполнить свое обещание. Я оставил ей сто рублей на продукты. Деньги положил на сервант под гранитную глыбку. Никифорова видела. И ушел. Времени было около восемнадцати часов.

— Никаких денег на серванте мы не нашли, когда осматривали квартиру.

— Я говорю, как было. Четыре купюры по двадцать пять рублей. На одной из них я надписал имя невесты — Настя. Это я сделал, когда получил получку. Ужасно, конечно, что тебе не верят, а ты не можешь ничем подтвердить…

Арева встала, давая понять, что допрос прерывается.

— Вы говорите, Овчинников, что мы не верим вам? Почему же… Обстоятельства вынуждают нас… Рассказывать вы стали под большим прессом улик… Вот и выходит, что кое в чем нам надо еще убедиться, проверить, сопоставить.

— За что Овчинников мог убить Никифорову? — оставшись в комнате с Аревой, вслух размышлял Миронов. — Личных счетов между ними не было. Встречались один раз, при весьма благоприятных обстоятельствах. Была небольшая обида… Но не такая, чтобы убивать человека. Нет, из-за этого не убивают. Цель убийства — ограбление. Но у Овчинникова ничего не найдено. И вообще: пропала всего одна брошь. Где она? Может, все-таки между Никифоровой и Овчинниковым произошла ссора? Как об этом узнать? Как же все это непросто…