Михаил Котвицкий - Шесть витков следствия

— Пусть будет так, — мягко согласился Малюков и предложил ознакомиться с постановлением о назначении комплексной медицинской экспертизы. — Мы привлекли, как видите, специалистов высокой квалификации. На исследование выносятся следующие вопросы… Какие будут у вас замечания, дополнения, изменения?

— Я согласна, — сухо произнесла Сладкова.

Сладкова шла к следователю несколько удрученная. Вновь и вновь прокручивая прошлый допрос, она чувствовала, что ее логические конструкции, расставленные, казалось, по местам, рушились. Она злилась, но не теряла надежды. «Пока ты, Ия, неуязвима». С этой мыслью Сладкова открыла дверь кабинета.

— Вернемся к списку, — начал Александр Николаевич. — В нем нет фамилий ваших подруг…

— Были подруги, да все вышли, — перебила Сладкова.

— Занятная история, — развел руками следователь. — Одной рукой и узла не завяжешь. Так же и без…

— Пусть их Гогия называет, — занервничала Сладкова. — Он с ними якшался. Тоже мне подруги. Потаскухи…

Оставив «на потом» выяснение вопроса с подругами, Александр Николаевич ознакомил Сладкову с заключением экспертизы:

— Выводы, как видите, прежние. Состояние вашего здоровья нормальное, никаких повреждений на теле не обнаружено. Сознание не теряли. Какой следует сделать из этого вывод? Никакого нападения на вас не было. И ограбления квартиры тоже не было. Заявление в милицию вы сделали заведомо ложное, а при помощи Госстраха хотели поживиться государственными деньгами в крупных размерах. Что вы теперь скажете?

Сладкова молча слушала, прикрыв рукой лицо, и, как понял следователь, говорить ничего не собиралась.

— У вас был шанс — уголовное дело прекращалось за отсутствием события преступления, — продолжал он с добродушным назиданием. — Можно было бы с опасной игрой, которую вы затеяли, разделаться более благоразумно. Но этим шансом вы не воспользовались. Больше того, вы пошли в наступление с новой силой…

— Извините, что перебиваю: вы увлеклись и забываете, что давите на меня. По существу, требуете ни много ни мало, как признаться в тяжком преступлении.

— Следствие требует рассказать правду — это верно.

— За эту правду грозит наказание до пятнадцати лет лишения свободы!

— Но без этой правды нельзя, тем более что улики против вас собраны и вина будет доказана и без вашего признания.

— Тогда зачем вам признание?

— Мы хотим узнать причины и мотивы, которые толкнули вас на преступление. Лучше вас их никто не знает. По вашему отношению суд будет определять меру наказания. И вам не все равно, где вы об этом скажете: на следствии или в суде. От этого будет зависеть мера наказания.

Сладкова неожиданно оживилась:

— Вы уже все знаете заранее? Знаете, что и суд состоится? Как это понимать? Задавайте конкретные вопросы.

— Хорошо. Давайте, — согласился Малюков. — Так вот, при посещении вашей квартиры мы обратили внимание на то, что входная дверь в незапертом положении самопроизвольно приоткрывается. Ваши соседки показали: когда они вернулись из магазина, то обнаружили, что дверь была плотно прикрыта. Оказалось, что она изнутри прижата стулом. Вот он на фотоснимке, сделанном на месте происшествия во время осмотра. Кто поставил к дверям стул?

— Стул мой, но как он попал в коридор к дверям — я не знаю.

— Хотите сказать, что это дело рук преступников? Но позвольте спросить: к чему это им? Вам предъявляется протокол следственного эксперимента. Стул мог быть поставлен только изнутри квартиры. А в квартире находились одна вы. Больше никого не было. Что вы на это скажете, Ия Александровна? Не кажется ли вам, что со стулом вы перестарались?

— Стул я не ставила. Не ставила — и всё. Ясно?

— Вы знали, что ваши соседки вернутся из магазина, но вот когда? А лежать на полу в ожидании их прихода — нелепо…

— Вы хотите сказать?..

— Да, я хочу сказать, что вы специально приперли дверь стулом. Пока те шебуршили ключами, вы успели лечь на пол.

— Ничего не скажешь, ловко вы все это сочинили, — рассердилась Сладкова. — Я категорически протестую и прошу записать мой протест в протокол. В противном случае я давать показания отказываюсь, обращусь в прокуратуру и потребую отвода вас от следствия.

— Ваше требование я исполню. Пожалуйста, распишитесь. Так вы говорите, я сочинил? А почему в таком случае подверглась ограблению лишь ваша комната? Почему преступники не заглянули в соседние помещения? Хотя, как выяснилось, Полякова ушла, забыв запереть двери своей комнаты…

— А там и брать-то нечего.

— Не скажите. У Поляковой, к примеру, немало редких книг.

Малюков не стал дальше заниматься пустопорожними разговорами, доказывать бесспорное, а решил поставить конкретный вопрос:

— Скажите, Сладкова, какие у вас взаимоотношения с Верой Кожановой?

От неожиданности вопроса Сладкова вздрогнула, но, мгновенно взяв себя в руки, спокойно сказала:

— Чисто служебные. Я вместе с нею работаю в ОЖХ. Не ссоримся, но и не целуемся. Сидим в одном кабинете. Что, опять какой-нибудь психоанализ хотите закрутить?

— Вы же просили задавать вам конкретные вопросы. Объясните, как случилось, что вы свое кожаное пальто, которое значится в списке как украденное, заложили в ломбард на имя Кожановой?

— Все время мучает совесть, — призналась Сладкова с наивным простодушием. — Это пальто я ошибочно внесла в список. Исключите, пожалуйста, восемьсот семьдесят рублей из общей суммы.

— А почему заложили пальто по чужому паспорту?

— Бес попутал. Свой паспорт забыла, а пальто домой нести не хотелось. Да и деньги позарез были нужны. Увидела на столе Верин паспорт, взяла, быстренько смоталась в ломбард. Особого криминала здесь не вижу.

— А я питаю на этот счет серьезные сомнения, — сказал Малюков. — Тем более что вы собирались заложить и магнитофон.

— Какой еще магнитофон?

— Тот самый, по описанию свидетелей, что указан в списке украденных вещей.

— Это уж слишком, — вспыхнула Сладкова. — Наговорить можно чего угодно.

— Ну, знаете… — Малюков запнулся, слегка покраснев.

Есть грань, за которой кончается всякое уважение и начинается неприязнь. Следователь боялся переступить эту, грань, сдержался.

— Приемщице, думаю, вполне можно верить, — продолжал он. — Да и молодому человеку, который сторговался с вами и купил этот магнитофон. Есть свидетель — уборщица. Она стыдила вас, что продаете вещи в запрещенном месте. Разве не так было?

Сладкова растерянно глянула на следователя: вот уж подловили так подловили…

— Да, было, — призналась она. — Исключите еще тысячу.

Сделав пометку в списке, Александр Николаевич спросил:

— Что еще следует исключить?

Но Сладкова спросила: