Михаил Котвицкий - Шесть витков следствия

— Почему, почему. Так он сам захотел, а я не возражала. Что вы ко мне в душу-то лезете?

— Ищу мотивы преступления, — спокойно ответил следователь.

— Где? В моей жизни? Смешно!

— Нисколько. Закон обязывает найти эти мотивы.

— Ну тогда ищите, копайтесь, изучайте. Я не против. Да если бы и была против — вы все равно…

— Правильно. Я все равно бы искал.

Малюков взял в руки альбом с фотографиями и стал его листать. На него глядели милые, улыбающиеся, счастливые лица. И везде на первом плане Ия Александровну — гордая, уверенная в себе. Женщина, на которой держатся благополучие и мир в семье. Так оно, в сущности, и было до некоторых пор…

— Ваш сын, надо полагать? — спросил Александр Николаевич, указывая глазами на симпатичного паренька, сосредоточенно смотрящего вдаль.

— А вы что, не знаете? — усомнилась Сладкова.

— Я не видел вашего сына, — не отрывая взгляда от альбома, ответил Малюков.

На четырех страницах были наклеены фотографии, на которых Ия Александровна снялась вместе с элегантным брюнетом. Энергичная челюсть, рельефные надбровные дуги, кудрявая шевелюра… Снимки на фоне ресторана «Гагрипш» и гостиницы «Абхазия» в Гаграх, на Стрелке Васильевского острова в Ленинграде, у ресторана «Олень» в Зеленогорске и у «Витязя» в Пушкине, у ресторана «Арбат» в Москве и ряд других. «Почему в список своих знакомых Сладкова не внесла этого человека? Какие у нее с ним взаимоотношения? Что их связывает?» — раздумывал Малюков.

— Судя по всему, вы общались с этим мужчиной, — сказал следователь, взглядом показывая на фотографии. — Бывали с ним и в ресторанах. Кстати, вот вы с ним вместе за накрытыми столиками. Где это было?

— С каких пор под надзор правоохранительных органов попала любовь? — изумленно спросила Ия Александровна. — Но уж если вам хочется, то извольте. — Она пододвинула к себе альбом и стала охотно пояснять: — Вот на этой фотографии — в ресторане «Кавказский», на Невском; на этой — в ресторане «Баку», на Садовой; а вот на той — в ресторане гостиницы «Интурист» в Одессе. Ну и что же из всего этого следует?

— А следует то, что вы часто общались с этим мужчиной, а его фамилию в список ваших друзей почему-то не внесли. Почему?

— Не считала нужным. Оберегала. Человек он не простой — государственный. И самый близкий для меня. А теперь скажу: его зовут Гогия Чипашвили, он заместитель министра по строительству Абхазской АССР. Как-то летом я отдыхала в Гаграх, тогда с ним и познакомилась.

— Будучи еще замужем?

— Ну и что? — тряхнула головой Сладкова.

— Ия Александровна, а как же семья? Дом, сын, муж?

— Не говорите мне о муже, прошу вас. Я его ненавижу. Стал следить за мной, бегал ко мне на работу, доносил, добивался моего увольнения из органов.

— Я разговаривал с вашим бывшим мужем. Он мне понравился, — сказал Малюков.

— Он всем нравится, — съязвила Ия Александровна.

— Кроме вас, — улыбнулся Малюков и, выждав немного, продолжал: — Натура у него, чувствуется, широкая, добрая. Он любил вас, проявил немало терпения, старался сохранить семью.

— Старался, — передразнила Сладкова. — Если бы так, то не катил на меня бочку. Из-за него меня с работы уволили. И вообще прошу вас о нем не вспоминать. Тем более что это к делу не относится.

— Бегал на работу, катил бочку, требовал увольнения… Как раз наоборот. Его вызывали к вам на работу из-за вашей же расхлябанности, потому что вы прогуливали, не появлялись неделями. Он же вам об этом говорил.

— Ну, говорил, а мне-то от этого не легче.

— Но зачем же напраслину возводить на человека, который этого не заслужил?

Ия Александровна достала сигарету, закурила. Выпуская колечками дым, уставилась в одну точку. Она пыталась скрыть свое волнение, но получалось это у нее плохо. Она никак не ожидала, что этот с виду мягкий и обходительный следователь окажется таким дотошным.

— Значит, у вас были планы с Гогия? — поинтересовался Малюков.

— Конечно. И самые серьезные. Но почему — были? Они есть. Он разведен, живет под Сухуми, у него роскошный дом, машина.

— Вы бывали у него?

— Нет, он мне показывал фотографию своей виллы. Но пока меня он там не может принять. С бывшей женой еще не все уладил — достраивает ей дом.

— Где сейчас находится Гогия?

— Он скоро приедет в Ленинград. А как только приедет, мы с ним поженимся. Поеду жить к морю.

— Уточните еще раз: кем он работает?

— Заместитель министра по строительству. Я уже говорила.

— Говорить-то вы говорили, только он такой же заместитель министра, как я папа римский, — вмешался Миронов.

— Что вы хотите этим сказать?

Миронов переглянулся со следователем. В его глазах был вопрос: раскроем женщине глаза? Уловив согласие, положил на стол фотографии Чипашвили в профиль и анфас:

— Вот взгляните. Как видите, они сделаны по стандартному образцу. Вы-то, должно быть, знаете, где и в связи с чем их изготовляют?

— Что, Гогия арестован? — привстав, обескураженно спросила Ия Александровна.

— И не впервой.

— Вы меня разыгрываете… — упавшим голосом прошептала Сладкова.

Малюков усмехнулся:

— Здесь, Ия Александровна, не то место, чтобы кого-то разыгрывать. А что касается Чипашвили, вашего избранника, то должен вам сообщить — он прожженный мошенник со стажем.

Сладкова неподвижно сидела, полуоткрыв рот, все еще не веря своим ушам. Молчала она, кажется, целую вечность.

— Если женщина любит… — еле слышно проговорила она. — Если любит, то многим может пожертвовать. Сделать все что угодно для…

Она помедлила, подбирая нужные слова.

— Даже дать четыре тысячи рублей на покупку картины, — подсказал Миронов.

Сладкова поежилась, в сердце толкнулась боль.

— Рассказал, значит, — вздохнула она.

— Да, Гогия был предельно откровенен, — подтвердил майор. — Рассказал о вояжах на юг, о том, как паразитировал на людском доверии. Причем не только на вашем…

— Понимаем ваше, Ия Александровна, состояние, — сказал Малюков, — но нам хотелось бы кое-что уточнить… уточнить…

— Если вы настаиваете, — согласилась Сладкова.

И стала рассказывать о том, как они с Гогия Чипашви-ли оказались в Гавани на выставке. Потом зашли в антикварный магазин, что на Наличной. Его внимание привлекла картина — нечто вроде семейного портрета в интерьере. Гогия долго и внимательно ее рассматривал, потом стал уговаривать продавщицу припрятать ее.

— Через месяц я приеду и куплю, — клялся он, предлагая щедро отблагодарить за услугу.

Девушка отказалась, сославшись на строгости в магазине.

— Как же быть? — терзался Гогия. — Редкая возможность. Такая картина! Я уже вижу ее в гостиной. Она бы там все преобразила.

Сладковой картина тоже понравилась. Слушая Гогия, она пристально вглядывалась в него, желая определить, тот ли перед ней человек, за кого она его принимает, но не смогла, чутье ей изменило.