Михаил Котвицкий - Шесть витков следствия

Из-за темнеющего парка выплывала луна. Вокруг нее расплывчато мерцали звезды. Их было мало, поэтому небо казалось застланным голубоватой дымкой.

Проводив машину, Носиков облегченно перевел дух и пошел по пустой, освещенной редкими фонарями улице. Думать ни о чем не хотелось. Быстрее бы домой, в свою простенькую и от того еще более уютную квартирку. Быстрее бы забыться крепким сном, уйти от пережитого и увиденного.

«Шесть витков следствия». Всего лишь шесть из тех уголовных дел, что в досье Миронова. Дел, далеко не схожих между собою, затянутых, крепко закрученных и быстротечных, расследованных на едином дыхании.

…В кабинет робко вошел кряжистый, с покатыми плечами мужчина.

— Куценко Петр Захарович, — прогудел он и, полуобернувшись к худощавой высокой женщине, следовавшей за ним, продолжал — Моя жена, Евдокия Миновна.

— Слушаю вас, Петр Захарович, — заполнил паузу Миронов и указал на стулья.

— Приехали в гости к двоюродному брату, — заговорил Куценко. — Дочь, понимаете, у нас на выданье. Думали кое-что прикупить. Деньжата, слава богу, водятся. Она у нас на ферме…

— Да ты, Петро, ближе к делу, — вставила женщина. — Морочишь товарищу майору голову.

— Ничего такого пустого я не говорю, — огрызнулся Куценко. — Гражданин начальник должен знать, что мы не шаромыжники, а честные люди. И деньги у нас трудовые.

— Деньги, — взвизгнула женщина. — Были деньги…

— Да погоди ты, Евдокия, не базарь. Извините, товарищ майор, ее, непутевую.

— Ничего, продолжайте.

— Встали, значит, пораньше. Катерина, братова жена, блинов напекла. Все путем, как в гостях. Стали собираться. Я — за пиджак. Глянь, а денег нет…

Петр Захарович встал, расстегнул пиджак и показал дыру в подкладке: характерный разрез бритвой.

— Кого подозреваете?

— Кроме брата больше некого подозревать.

— Вы тоже так думаете? — обратился Миронов к женщине.

— Жена у брата такая милая. Грех возводить напраслину.

— Вы уже объяснились?

— Конечно. Отдавай, говорю, деньги по-хорошему, а не то такой трам-тарарам устрою, что не обрадуешься — чертям будет тошно. Он, ясное дело, разыграл обиженного: никаких, мол, денег не брал. Жена его тоже клянется, говорит: идите в милицию.

— Значит, брата подозреваете? — задумчиво уточнил майор.

— А кого же еще?

— Запомнили купюры?

— А как же! Все сотенные. Тридцать пять штук. Получил в сберкассе, сложил вдвое и резинкой перевязал.

— Вчера где-то успели побывать?

— Да, были в «Гостином», потом в…

— «Пассаже», — подсказала женщина.

— И ничего подозрительного не приметили?

— В каком смысле? — У Куценко округлились глаза, глядевшие из-под лохматых рыжих бровей. — Что я мог приметить?

— Допустим, кто-то прикасался к вам?

— Да нет, — неуверенно протянул Петр Захарович. — Вроде бы нет.

— Уж давайте поточнее, без «вроде бы». Подумайте, может, где толкнули вас или прижали.

— Помнишь, в «Гостином» тебя крутанули, аж шляпа слетела, — пришла на помощь женщина.

— Да, да, было такое. — Куценко почесал широкий лоб с глубокими залысинами. — Кажется, на втором этаже. Там такая толчея образовалась! Будь она неладна.

— А теперь попробуем вспомнить лицо, которое до этого, может, попадалось вам на глаза.

— Да кто его знает. Лица как лица. Люди копошатся, зыркают. У каждого своя забота.

— Вот именно, своя, — согласился Миронов и спросил — А где плащ расстегивали?

— Плащ? — не скрыв удивления, переспросил Куценко. — Откуда вы знаете про плащ?

— Догадываюсь, — улыбнулся майор. Он позвонил по телефону, переговорил, и тотчас в кабинет вошел старший оперуполномоченный капитан Парнавский с коричневой папкой под мышкой.

— Требуется, Юрий Эдмундович, ваша помощь, — сказал майор, жестом приглашая офицера сесть между супругами Куценко. И сам, выйдя из-за стола, приблизился к ним.

Капитан Парнавский листал альбом, со страниц которого глядели разные лица, сфотографированные по стандартному образцу.

— Внимательно всматривайтесь, примечайте, — наставлял майор.

Петр Захарович уже начинал терять интерес к уникальной коллекции, когда на него вдруг глянуло продолговатое лицо с цепким взглядом.

— Кажется, этот околачивался у кассы, — ткнув пальцем в фотографию под номером семнадцать, прогудел он. — Точно, этот!

— Похоже, Чарли всплыл, — сказал Парнавский, когда супруги Куценко, оставив заявление, ушли.

— Думаешь, он в городе?

— Встречался с ним. Месяца полтора назад. Сказал, что завязал, женился.

— Да, почерк его. — Миронов взялся за телефон, чтобы навести справки.

Оказалось, что Чариев Альберт Салихович, по кличке Чарли, проживает в Колпине, на улице Культуры. Работает, характеризуется положительно.

У карманных воров широкая специализация: «шир-мач», «технарь», «рыболов», «щипач». Профессионал, а именно таким слыл Чарли, мог совершить кражу с «росписью из пехи»— вырезать «писалкой» деньги или «лопату» (портмоне) из внутреннего кармана, «разбить дурку»— открыть или вытащить деньги из сумки, «мальцами» (пальцами) украсть из «чердака» (верхнего кармана).

— Мишка Соловей и Колька Черный тоже работают «писалками». Поюм Артем…

— Этот исключается. Во Владивостоке задержали.

— Ишь куда махнул!

— Размах, брат. Не исключено, что Артем прольет свет. А пока, Юра, займись Чариевым.

Немало мерзостей на счету Чариева, этого на вид благопристойного человека. Глядя на него, не скажешь, что он легко, без угрызения совести, может переложить из чужого кармана в свой деньги, заработанные честным трудом. Последняя отсидка вроде бы подвела черту. Немалую роль в этом сыграла мать. Она встала перед сыном на колени: «Ты отца загнал в могилу, я тоже на краю. Прошу тебя, умоляю, опомнись, сынок. Люди проклянут нас, будут плевать на могилу».

Миронов вызвал Чариева.

— Я же сказал вашему капитану, что завязал, — с вызовом ответил он. — Работаю, но вы не даете покоя. Рецидивист, с ним, мол, все можно. Стоит оступиться — сразу срок…

— Зачем же так?

— Тогда какого дьявола я здесь?

— Не стоит поминать дьявола, Альберт Салихович, — сказал Миронов. — Я пригласил вас по другому поводу. Требуется ваша помощь.

Чариев удивленно вскинул брови.

— Моя помощь?

— Да, ваша, — подтвердил майор и показал заявление Куценко.

— Понимаю, — выдавил Чариев и надолго задумался. Наконец он сказал: — Видел вчера в «Гостином» Кольку Свиста. В зоне в кирюхи навязывался, сосунок.

— Сосунок, говорите?

— Вообще-то он видный, — понимающе улыбнулся Чариев. — Рослый, узкий в поясе. Лицо интеллигентное, подвижное. Волосы? Темные, на пробор. Одет? В куртку стального цвета, с накладными карманами.