Андраш Тотис - Циклы Альбер Лелак-Инспектор Демура. Романы 1-6

— Ага, — кивнул Бришо. — Понял.

Он поднял с пола книжку «Домашний умелец», которая немного потрепалась за последние два дня.

— Вижу, аннотацию с обложки ты усвоил. Прекрасно! «Не приглашайте маляров, они сдерут с вас уйму денег и проведут, как миленьких! Наберитесь смелости и возьмите дело в свои руки!»

— А там не сказано, что клеить обои рекомендуется летом? — поинтересовался Буасси.

— Нет, — проворчал Альбер. Он терпеть не мог, когда критиковали его книги. Будь у него время, он всему бы научился по книгам! Пособие по ремонту домашними средствами написали знаменитый меблировщик и маляр — мастера своего дела. И с ними-то пытается спорить Буасси!

— Здесь уже просохло? — спросил Шарль.

— Отчасти, — ответил Буасси, ощупав руками свежеокленные стены. Альбер понял, что лучше всего положиться на них.

— Тогда растолкаем мебель по местам. Вдруг Марта не заметит… или подумает, что теперь модно клеить обои вкривь и вкось. Кто знает, может, она еще и обрадуется?

Они расставили по местам мебель, отскребли присохший клей, теплой соленой водой полили цветы, вспомнив, что в школе им говорили, будто цветам это приносит пользу, а потом обдули их феном чтобы обогреть. Мусор вынесли, переднюю вымыли, мебель протерли пастой, а ковром укрыли клеевое пятно размером в две ладони, которое окончательно удалить так и не удалось. Затем, удовлетворенные, расположились в удобных креслах Альбера.

Квартира выглядела почти так же, как раньше. По крайней мере, на мужской взгляд. Только вместо скромных обоев в полоску теперь стены покрывали сделанные под ткань кремовые в бледный, едва заметный золотой узор. Узоры то удалялись, то сближались, а кое-где наезжали друг на дружку. Тот, кто не видел в магазине маленький макет стены с образцами, мог бы подумать, будто клеить так и полагается, как это сделал Альбер. Узкую полоску старых обоев, видневшихся из-под новых, удалось прикрыть, для этого только пришлось отодвинуть подальше телевизор. Они начали догадываться, как чувствует себя преступник-дилетант, когда, впав в панику, пытается замаскировать убийство под несчастный случай. Стирает следы пальцев, переставляет мебель, делает все возможное, хотя и сам понимает: опытные сыщики его разоблачат с первого взгляда.

Альбер сварил кофе. А Шарль и Буасси ели найденное в кухне печенье, повсюду соря крошками и утверждая будто обживают квартиру. Они устали, ни у кого из них не было желания идти на работу.

— Будут неприятности, — проворчал Бришо. — Шеф просил доложить о деле сегодня к вечеру.

— Получит донесение завтра. — Альбер с необыкновенной легкостью относился к таким вещам.

— Не выйдет, — вздохнул Бришо. — Шеф завтра уезжает в отпуск и хочет еще сегодня вечером сделать заявление для «Пари суар» и телевидения.

— Куда он едет? — поинтересовался Альбер.

— А мы до сих пор ничего не сделали. Следовало хотя бы сходить в редакцию.

— Зачем? — перебил Лелак. — Не станет ведь шеф сообщать «Пари суар» все то, что мы узнаем от них самих.

Если Альбер рассчитывал охладить этим пыл своего коллеги, то он очень ошибался. Бришо неумолимо продолжал перечислять их задолженности и огрехи, словно они сами о том не ведали. Несомненно, рано или поздно он получит повышение!

— Мы должны были узнать, отправился ли Дюамель домой один. Не говорил ли он о том, какие у него планы на вечер, не ждет ли он визитеров. Нам следовало расспросить жильцов — не заметили ли они кого-нибудь, кто входил бы к нему, официантов ближайших кафе, бистро и подвальчиков — не интересовался ли кто Дюамелем, не видели ли его с кем- нибудь. Но мы ничего не сделали. — Он с укором посмотрел на Лелака. — Что теперь сказать шефу?

Лелак подумал.

— Скажите, что этот тип писал разоблачительные репортажи. Возможно, его убили из мести. Какой-нибудь спортсмен, которого он взял на заметку. Дюамель увидел знакомого и впустил его, не думая, что на него, нападут в его собственной квартире.

— Кто-то, кого он разоблачил? Определенно тот пришел бы к нему не с цветами.

— Я как-то видел Дюамеля по телевизору. Он показался мне таким самоуверенным.

— Ну… — протянул Бришо.

— Лихо он писал, — сказал Буасси. — Скажи шефу, что мы проверим, над чем он работал. Вдруг кто-то хотел воспрепятствовать его новым разоблачениям?

Снова шел дождь. На черепицах дома напротив свет играл в причудливую игру. Коричневая черепица поблескивала от влаги, и позолота в каждом четвертом ряду казалась матовой, размыто желтой. Квартира Дюамеля выглядела более нежилой, чем вчера, когда — пусть мертвый — в ней находился ее владелец. Тогда сыщики ощущали себя незваными гостями, которые воспользовались тем, что хозяин не может встать и выпроводить их. Теперь складывалось впечатление, будто они прогуливаются по музею, и они невольно понижали голоса.

Когда полицейские появились на углу, Жюль Лафронд, главный редактор «Пари суар», уже ожидал их возле дома, нервно поглядывая на часы. Он был низеньким, тощим мужчиной лет шестидесяти, обладавшим носом картошкой и самоуверенностью человека, которому нет нужды повышать голос, когда он чего- нибудь захочет.

— Поспешим, господа! — сказал он, когда они вошли в дом, — У меня нет времени.

Они не ответили. Альбер пялился на крышу дома напротив, а Шарль пытался подобрать нужный ключ из связки Дюамеля устоявшему в кабинете сейфу с бумагами.

— Скажите, неужели ваш шеф всерьез говорил вчера такую чепуху? — спросил Лафронд.

— Здорово же я наследил на полу! — изумился Альбер. Он ступил дальше и принялся разглядывать афишу, на которой были, изображены девушки-гимнастки. Они делали мостик, головы их были откинуты назад, мышцы бедер напряжены, длинные волосы касались пола.

Альбер и Шарль пришли пешком, у Буасси не было времени, а у них желания самим вести машину по центру города в эти утренние, напряженные для транспорта часы. Более того, они даже наслаждались прогулкой под моросящим осенним дождем, шли молча, широким шагом, позволяя дождю скатываться по их лицам, так они ходили в юности, когда были подростками и у них не было ни автомобилей, ни зонтов, ни шляп, и они вовсе не замечали их отсутствия. Промокшая одежда липла к телу предвещая простуду. Ботинки оставляли большие мокрые следы на полу и ковре Дюамеля, а Лафронд смотрел на них так, словно раздумывал о том, как использовать увиденное для передовой статьи о грубости и жестокости полиции. Он-то, Лафронд, разумеется, был в полном порядке, и его сухие, коричневые полуботинки на кожаной подошве выглядели так, будто их только сейчас сняли с витрины магазина.

Было холодно. Когда полиция опечатала квартиру, здесь отключили электричество и отопление…