Геннадий Сорокин - Убийственный возраст

Секунду или две Козодоев прислушивался к звукам в подъезде и квартире. Все спокойно, можно дальше действовать. Он приоткрыл дверь, заглянул в прихожую. Квартира, как и предполагал Сергей, была трехкомнатной «сорокапяткой».

«Нечего стоять, вперед!» – приказал себе Козодоев.

Он сделал шаг за порог, захлопнул за собой дверь, несколько раз глубоко вздохнул, стараясь выровнять дыхание. Получилось с трудом: сердце бешено колотилось в груди, во рту пересохло, в горле проснулся и застучал пульс. Казалось, еще немного, и вены на шее лопнут от давления крови и захлестнувшего адреналина.

Козодоев закрыл глаза, медленно досчитал до пяти.

«Все нормально, – успокоил он себя. – Не спеши, осмотрись и действуй по плану. На счет „три“ сделай глубокий выдох и открой глаза. Раз, два, три!»

Первое, на что обратил внимание Козодоев, – это закрытая на врезной замок дверь в маленькую комнату.

«Что за дела? – насторожился Сергей. – От кого тут межкомнатные двери запирают?»

Проникнуть в маленькую комнату можно было, только выбив дверь. Врезной французский замок вилкой не откроешь, у него другая конструкция.

– Черт с ним! – пробормотал Сергей и шагнул в первую комнату направо. Обычно в ней располагалась родительская спальня. У Бурлакова эта комната была и спальней, и гардеробной, и складом. В левом углу, сразу у входа, стояли три ящика водки «Столичная».

«Вот это да! – подумал Козодоев. – Это куда он столько спиртного приготовил? 60 бутылок! Всех мужиков в доме напоить можно. Зачем ему столько водки, какой праздник он собрался отмечать? Мать в открытке поздравляла его с днем рождения, обещала прийти, приласкать… Кровать-то здесь какая огромная! К черту кровать! На кой хрен ему три ящика водки? Месяц пить, не выходя из дома? Эх, разбить бы пару бутылок посреди квартиры, чтобы Котику жизнь медом не казалась! Но я обещал Мишке, что ничего громить не буду. Слово надо держать».

Поиск писем Сергей начал с бельевого шкафа. Под стопкой простыней на верхней полке он нащупал плотный сверток, вытащил его, развернул и обомлел: в нем была пачка десятирублевых купюр, перехваченная посредине резинкой для волос.

«Сколько здесь? – тупо уставившись на деньги, подумал Сергей. – Тысяча? Две? Ни хрена себе Котик живет, если в заначке тысячу хранит».

Первым его желанием было спрятать деньги в карман и выйти из квартиры, но Быков… Что он скажет Мишке? Что, увидев сказочное богатство, тут же позабыл о поруганной чести матери? А как же слово, данное другу, что он не возьмет в квартире ни рубля, ни одной ценной вещи?

– Ничего Мишка не узнает, – стал уговаривать себя Козодоев, но тут же, еще раз посмотрев на купюры, вдруг взбесился и швырнул деньги в потолок. – На тебе, сволочь, подавись!

Банкноты веселым осенним вихрем разлетелись по комнате, медленно кружась, опали на кровать, на пол, на ящики с водкой. Вот хозяин обалдеет, когда придет домой!

Сергей засмеялся. Шутка с деньгами ему понравилась.

«Правильно я сделал! – решил он. – И слово сдержал, и в морду этому ублюдку плюнул. Теперь он долго будет репу чесать, прикидывать, что бы это значило. И ментам не заявит! Денежки-то все на месте».

Проверив полки в шкафу, Сергей перешел в гостиную. Поиск писем он начал с выдвижного ящика в мебельной стенке под баром. Заветные конверты, подписанные почерком Риммы Витальевны, лежали сверху, на тонкой ученической тетради. Сергей из любопытства открыл ее, прочитал последние записи:

«27.11. Бр. О.Р. сделали: 8 х 10 = 80

28.11. Бр. О.Р. сделали 7 х 10 = 70».

«Ценная, видать, тетрадка, если он ее вместе с письмами любовницы хранит, – подумал Сергей. – Надо прихватить эти записи с собой. Пусть хозяин в ступор впадет, когда обнаружит их пропажу».

Козодоев вложил письма в тетрадь, свернул ее пополам и спрятал во внутренний карман пальто.

«Теперь можно уходить, – повеселев, подумал он. – Дело сделано! Шороху я навел знатного. Не скоро Котик в себя придет».

Начинающий налетчик облизнул пересохшие губы. Ему нестерпимо хотелось пить.

«На кухне из крана напьюсь. Это много времени не займет. Два глотка воды – и на улицу! Будет что Мишке рассказать!»

Сергей зашел на кухню. На рабочем столе стояла прикрытая марлей трехлитровая банка с чайным грибом. Поверхность банки была захватана руками, по их отчетливым отпечаткам можно было изучать основы дактилоскопии.

«Молодой мужик, зачем ему бабкино зелье? – подивился Козодоев. – Народными средствами мужскую силу укрепляет? Эх, мама, с каким уродом ты связалась!»

На лестничной площадке раздались тяжелые шаги. Сергей напрягся, замер в одной позе. Сердце в его груди трепыхнулось и затаилось в ожидании страшной развязки.

– Это не сюда, – прошептал Козодоев. – Не может быть, чтобы он вернулся.

Шаги стихли. Немного погодя замок входной двери щелкнул, кто-то вошел в прихожую.

«Почему Мишка не предупредил меня? – холодея от ужаса, подумал Козодоев. – Сейчас Бурлаков пойдет по комнатам и найдет меня. Все, конец! На кухне мне негде спрятаться. Хана! Если он меня не забьет до смерти, то в милицию точно сдаст!»

– Что за дела? – послышался пьяный голос. – Что за бардак, мать его!

Сергей осторожно выглянул из-за угла. Бурлаков стоял посреди прихожей и тупо рассматривал погром в спальне.

Говорят, что человек способен почувствовать враждебный взгляд в спину. Константин Бурлаков не был исключением, но сегодня шестое чувство у него не работало – он был пьян. Единственным его желанием было дойти до кровати и рухнуть спать. Если бы не деньги и выброшенные на пол вещи, Бурлаков так бы и поступил, но вид беспорядка в квартире заставил его остаться на месте. На другие осмысленные действия сил у него уже не было.

Козодоев в поисках возможного укрытия обернулся. На стене, рядом с поварешками, висел небольшой кухонный молоток для отбивания мяса.

«Это шанс!» – подумал он.

При виде молотка сердце Сергея ожило и яростно застучало сразу в нескольких местах: в груди, в горле, в кончиках пальцев и в висках. Откуда-то, совершенно некстати, в голове всплыла строка из уличной песенки о странном сне: «Я врезал ему в ухо и резко ухожу».

Сергей снял молоточек со стены и крадучись пошел к ничего не подозревающему Бурлакову. Вначале он хотел ударить любовника матери по голове. В кино после удара тяжелым предметом по макушке человек всегда теряет сознание на какое-то время. Делов-то! Бац в темя – и враг валяется у ног твоих. Но шапка! Меховая ушанка погасит силу удара. Тут надо действовать по-другому. Бить сверху вниз смысла нет, а вот как в песенке…

Козодоев замахнулся молоточком, словно хотел впечатать мужчину в пол, но в последний миг изменил направление удара. Со всей силы он врезал отбойной частью молотка Бурлакову в ухо. Хозяин квартиры пошатнулся, но на ногах устоял. Сергей, отбросив в сторону орудие, рванул к двери, одним движением открыл замок и выпрыгнул в подъезд. Как тело материного любовника упало на пол, он не слышал.