Ирина Лобусова - Игра в саботаж

Во время всего этого рассказа Анатолий сидел ни жив ни мертв. Отчаянный ужас от сознания того, куда он попал, просто парализовал голос и дыхание. Эти бандиты подкарауливали тех, кто тайком, с помощью контрабандистов, пытался перебраться за рубеж, бежать из СССР. Если бы их поймали, в родной стране их ждала бы верная гибель. А если б они сумели спастись и перейти границу, перед ними открылся бы весь мир… Анатолий почувствовал легкую зависть.

Да, но хозяин этой банды был явным наводчиком, именно он наводил на тех, кто пытался бежать. Кем же мог быть этот человек? Ответ был только один. И, додумавшись до него, Анатолий похолодел, настолько ужасной представала эта невольная правда. Но все-таки, не удержавшись, он спросил:

— Так кого же вы раздеваете?

— Как кого? — Толян вскинул на него наивно-удивленные глаза. — Жидов…

Он полюбил спать в сарае, в котором была большая дыра в крыше. Если бы ему сказали раньше, что способность концентрировать в себе спокойствие для того, чтобы собраться с мыслями, он ощутит в хлипком деревянном сарае, лежа на голых досках, он бы даже не засмеялся в ответ!

Когда-то он восхищался собой за собственную эстетику и утонченность, строго отделял себя от окружающего быдла, живущего серой, скотской жизнью от бутылки к бутылке.

А вот теперь судьба так крутанула свое колесо, что он не просто оказался в рядах презираемых им когда-то членов общества, но и сам вынужден был стать бандитом, вором — чтобы выжить.

Другого выхода у него все равно не было. Оставалось только вцепиться в жизнь всеми зубами. И думать о том, что рано или поздно он найдет свой путь домой.

Анатолий лежал на деревянном топчане, натянув до подбородка вонючий тулуп на козлином меху, и глядел на звезды. Дыра в крыше была довольно большой, и он без труда мог разглядеть целый фрагмент звездного неба. Этот яркий кусок казался ему больше футбольного поля. А звезды, эти ослепительные бусины, вкрапленные в черный бархат, никогда не стояли на месте, а двигались и вели с ним задушевный разговор.

Стоял конец марта, было страшно холодно. На полях еще не сошел снег. Нун мог бы спокойно спать в отапливаемой хате, тем более что ему постоянно предлагали — он очень вырос в глазах бандитов после того, как рассказал, что написал книгу. Но он ни за что не променял бы свой рай под звездным небом на простое тепло.

В сарай Анатолий попал совершенно случайно — брал в нем какие-то инструменты и вдруг увидел топчан. В тот же день он освободил топчан от мусора, немного убрал и в самом сарае и сказал, что теперь будет спать здесь. Ему принесли тулуп на козлином меху — боялись, что пропадет, сгинет от воспаления легких такая ценность. И, к своему удивлению, он прекрасно ужился на своем топчане и не только не простудился от холода, но и почти не чувствовал его, с наслаждением погружаясь в свои мысли. Просто лежал и думал, где находится его дом.

Где то место, последний приют, который примет его израненную душу? Где никто не помешает ему жить, он сможет делать то, что он хочет, и ему простят, что он слишком сильно отличается от всех остальных?

Когда-то он стремился уехать из этой страны, потому что ему не хватало воздуха, он буквально задыхался среди каменных джунглей пустых городов, где ходили строем под одну и ту же музыку, подчиняясь вездесущему кукловоду из центра. Во всем этом действительно была правда — но не до конца.

На самом деле Нун хотел уехать, потому что хотел постоянно носить свое собственное лицо, не снимая его по прихоти какой-то нелепой цензуры. Он мечтал быть не еще одной единицей из безликих каменных городов, а самим собой, человеком, который умеет так тонко чувствовать в этом мире, что способен передать другим окружающие его краски.

Именно в таком месте, которое позволило бы ему эту роскошь — жить в согласии с самим собой, — был бы его дом. И больше всего на свете он мечтал увидеть это место. Открыть свой путь домой.

Звезды утешали. Они были благосклонными слушателями этой безумной и бездонной надежды, питающей его. Он говорил с ними беззвучно, рисуя собственным воображением ослепительные краски своего мира, хотя его переполнял целый океан слов, каждое из которых обладало удивительным и удивляющим смыслом, понятным для всех. И вопреки всему он точно знал, что рано или поздно покинет мир, где существуют только два цвета — белый и черный, покинет, чтобы окончательно найти свой путь домой.

Но для этого необходимо было выжить. Это было самой важной задачей, самой главной целью. И это у него получалось. С каждым днем голова его болела все меньше и меньше, пока постепенно не прошла совсем. И тогда ее заняли другие мысли.

В тот первый день, когда Нун узнал, что банда занимается грабежом евреев, пытающихся нелегально, контрабандным способом выбраться из этой страны, он чуть не сошел с ума от отчаяния и ужаса. Он все время думал, что обязательно себя выдаст — хоть словом, хоть взглядом провалит свой единственный шанс на спасение.

Поэтому тогда после слов Толяна он схватился за голову и почти упал на кровать.

— Ты чего, братан? — перепугался Жмых.

— Извини, брат, — застонал Нун. — Голова закружилась, все как в тумане…

— Да… Здорово тебя по черепушке стукнули. И потом еще добавили. Ну ничего, доктор разберется.

Банда стала собираться к вечеру. С ужасом Анатолий увидел, что она большая — восемь человек. Жили они все в разных местах, но эта лачуга в Бурлачьей Балке была чем-то вроде их штаб-квартиры. Разного возраста и внешности, все они вызывали у него одно только чувство — дикое отвращение. Но, сославшись на боли в голове, Нун мог кривиться сколько угодно — гримасы были позволены тому, кто был на волосок от смерти.

Однако к нему отнеслись нормально. Он ждал настороженности, но ее не было. Слава о его подвиге — о том, что он завалил мента, мусора, уже расползлась в определенных кругах. Милиционер, однако, не умер. Из разговоров бандитов Анатолий понял, что машину нашли возле оврага, а водителя в тяжелом состоянии отправили в больницу. Про себя он выдохнул — неизвестно, как бы он жил дальше, зная, что убил человека.

Так же он понял, что их страшно позабавил этот случай: впервые за все время сидевший по политической статье пытался сбежать из-под конвоя, замочив перевозчика. Для мира, где насилие было нормой жизни и правилом поведения, это было невероятным. Ведь по политическим статьям сидели в основном интеллигенты — презрительно обесцененные властью культурные люди. А воспитание, культура, достоинство никогда не позволяли им постоять за себя.