Магнус Йонссон - Игра в куклы

Он почувствовал, как внутри растет напряженное ожидание. Но ведь Ахмед вряд ли есть в каких-то базах?

– Я так полагаю, что отпечатки принадлежат человеку, который нигде не зарегистрирован?

– А вот и нет, нашлись, представь себе!

Мария слышала разочарование в его голосе. Ей нравилось его поддразнивать. Иногда он был весьма комичным, сам того не подозревая. Она имела в виду не его грубоватые шуточки, а то, что он часто поддавался своим чувствам и не всегда умел их скрывать. Он сердился на нее, когда лабораторные результаты были ему не по вкусу, и, наоборот, радовался как ребенок, когда экспертиза подтверждала его гипотезу. На такую, ребяческую, реакцию она теперь и рассчитывала, тщательно подбирая слова своего «доклада».

– Эта личность появилась в базе данных всего несколько часов назад. Я сама, лично, брала у него отпечатки пальцев и регистрировала их. Отпечатки руки и пальцев, с весьма значительной долей вероятности, принадлежат Ахмеду Абдулле. Я была сегодня в университете на кафедре социологии и брала у него мазки на ДНК и отпечатки. Результаты сравнения поступили только что.

– Черт побери! Я тебя просто обожаю! А как это вышло, что ты туда поехала?

– Меня Рикард попросил. Сказал, что ты ему уже надоел со своими подозрениями насчет этого типа.

Эрик радостно захохотал.

– Ну, теперь я твой должник! За мной пиво. Много-много пива! Когда угодно и где угодно – только скажи!

– Насчет пива я не уверена, но, по крайней мере, кофе где-нибудь не слишком далеко от работы. Я отправляю результаты. Можешь сам убедиться, если хочешь.

В последнюю секунду Эрик удержал себя, чтобы не сказать на прощанье «целую крепко», и положил трубку. Хотел сохранить свой имидж профессионала. Убрал мобильник в карман.

«Ну, все. Теперь мы его возьмем!» – с восторгом думал он.

Эрик свернул с моста Вестербрун и поставил синюю мигалку на крышу своей машины «Вольво», въезжая в парк «Роламбсховспаркен» на дорожку для пешеходов и велосипедистов. Тепло еще держалось в воздухе, хотя дело близилось к вечеру. Он все еще был в приподнятом настроении после встречи с соседкой Анны и того, что узнал об отпечатках Ахмеда. Чтобы подольше удержать хороший настрой, он решил по пути в полицию медленно проехаться через парк. Если повезет, то он успеет поглазеть на легко одетых девочек типа Лувисы, наслаждающихся солнцем и нежданным летним теплом. Синий маячок включать, в общем-то, не было бы надобности, если бы не бдительные пенсионеры. Он знал, что гуляющие по дорожкам тут же позвонят и заявят о «злостном нарушении – езде в парке», если не будет очевидно, что он из полиции.

Он свернул под мост Вестербрун и достал мобильник. Была одна важная вещь, которую надо было сделать сначала, а потом уже «прогуливаться» по парку в машине. Теперь, когда Мария дала ему результат технической экспертизы, важно не прошляпить остальное. Ему нужен солидный фундамент, прежде чем предпринимать какие-то действия по отношению к Ахмеду. Чтобы не дать прокурорскому надзору оснований опротестовать его задержание.

Эрик вошел в интрасеть полиции и начал поиск по нескольким параметрам сразу. Появились результаты, и он понял, что находится на верном пути, как только просмотрел первый. Начал лихорадочно листать базы данных, копировать куски тестов и скриншоты. С десяток прекращенных до суда дел о сексуальных домогательствах в связи с тем, что женщины забирали заявления обратно, были старыми – еще в те годы, когда Ахмед работал в качестве ассистента учителя на продленке или в молодежном клубе, но все равно. Получается, что мнение студентов об Ахмеде как о скользком или прилипчивом типе не было взято с потолка, хотя Эрику попадались данные и похуже. Довольный, он подбросил телефон, как бы взвешивая его в руке, и начал напевать мелодию американского рэпера 50 Cent «Candy Shop». День складывался как нельзя более удачно.

Только он собрался убрать мобильник, как тот начал звонить. На дисплее имя Луисы. У Эрика возникло неприятное ощущение, что она увидела, как он только что пялился на двух девушек в топиках, проходящих мимо машины.

– Эрик Свенссон, инспектор уголовной полиции.

– Привет, это я. Ты занят?

– Немножко, но могу говорить, давай.

– Ничего срочного, но я считаю, что нам надо переговорить, пока положение не ухудшилось. Речь об этом Ахмеде Абдулле из университета.

Эрик чуть не подавился. Как, черт возьми, она могла узнать, что он сидел в парке и как раз проверял этого типа? У нее что, шестое чувство или она притаилась в кустах и следит за ним?

– Я понимаю, что ничего в этом нет. Но мы все равно должны отнестись к этому со всей серьезностью.

Эрик вообще перестал понимать, о чем речь.

– Я говорю о заявлении. Насчет расизма.

Какое еще заявление? Какой расизм? Он заставил себя сделать паузу и глубоко вздохнуть, прежде чем ответить.

– Что ты имеешь в виду?

– А тебе Рикард ничего не сказал? Я с ним только что говорила. Ахмед утверждает, что ты его оскорбил. Это наверняка простое недоразумение, вы друг друга недопоняли, но было бы хорошо, если бы ты перед ним извинился. У нас нет времени на внутренние разборки, если вдруг появятся инспекторы из дисциплинарного отдела. Нам не до этого. Ты же не мог ляпнуть что-то расистское?

Эрик попытался сдержать раздражение.

– У Ахмеда Абдуллы экстремально плохая установка. Она может корениться в расизме, но я говорю не о моих потенциально расистских взглядах, а о его. Его отношении как араба ко мне, черному полицейскому. Так что я вполне могу подать встречное заявление, и оно будет обоснованным.

– Окей, но мне на это плевать, нам сейчас не до этих разборок и не до внутренних дисциплинарных расследований. У тебя работа. Ее надо делать. Просто извинись. Звони ему прямо сейчас. Точка.

Кровь прилила к лицу, и Эрик прикусил губу, чтобы не сморозить какую-нибудь глупость. Он не собирался ничего рассказывать об Ахмеде, пока сам не был уверен. Это было ребячеством, теперь он это понял. Не имело никакого значения, что Рикард и другие так уверенно шли по следу своей веб-версии и отбрасывали его гипотезу о причастности Ахмеда как предвзятость с его стороны. Он все равно должен был им рассказать.

– Речь идет не только об этом заявлении о расизме. Многое указывает на то, что Ахмед может оказаться замешанным в убийстве. А в худшем случае и убийцей.

Голос Луисы прозвучал сдержанно:

– Почему же Рикард об этом не упомянул? Что у вас есть на Ахмеда?

– Я не успел поговорить с Рикардом, сам только что узнал. Но это сильные, хотя и косвенные улики. Он сидел на лестнице возле квартиры Анны в ночь с субботы на воскресенье. Хотя он утверждает, что не знает Анну. Мария только что подтвердила, что это его отпечатки. Она сама их у него снимала. На него несколько раз подавали заявления о сексуальных домогательствах. – Тут он покривил душой и не упомянул, что все эти заявления были либо забраны обратно, либо следствие по ним было приостановлено до суда.