Магнус Йонссон - Игра в куклы

Она колебалась. Слушала, как он возится в туалете. Потом включила камеру на своем мобильнике. Несколько секунд тихонько постояла, прислушиваясь. Потом подкралась к компьютеру Эрика, служебному, надо полагать, стоящему в углу комнаты. Навела камеру и сфотографировала его данные вместе с паролем, которые были приклеены прозрачным скотчем на мониторе.

Рикард беспокойно ходил по своей квартире в Гамла Стане. Простенькая, но приятная муниципальная квартира на самом верхнем этаже. В соседнем переулке было почти темно, если не считать слабого света фонаря. Он заметил жирное пятно на брюках – последствия того, чем они с сыном занимались после обеда в Историческом музее: пекли хлеб эпохи викингов. В результате – пятно от масла, смешанного с медом. Печь хлеб викингов было их с Эльвином многолетней традицией. Если не считать пятна на брюках, вечер с сыном прошел спокойно, хотя ему и было трудновато расслабиться. Сначала это заявление о расизме, поданное на Эрика, о котором позвонила Луиса. Потом, когда Эрик позвонил и рассказал о находках Марии, возникло подозрение, что это заявление могло быть просто отвлекающим маневром со стороны Ахмеда. Его попыткой вынудить их к отступлению.

Рикард не находил себе места, сделав еще один круг по гостиной. Не знал, что и думать. Отпечатки пальцев и ладони были, разумеется, подозрительны. Плюс нежелание Ахмеда помогать им. Но с подобным он сталкивался и раньше. Вроде бы явные, хотя и косвенные доказательства, которые потом оказывались совершенно не тем, о чем они вначале думали. Он поклацал по клавишам стоящего в углу компьютера и вошел в интрасеть. Эрик был прав. Да, были заявления о сексуальных домогательствах. Но они все закрыты или прекращены. И все старые. За последние двенадцать лет, когда Ахмед работал в университете, не было ничего. Ему надо будет позвонить завтра утром Линн и спросить, может быть, она нашла что-нибудь, что могло бы укрепить подозрения по отношению к Ахмеду. Ждать больше нельзя. Его пора вызывать на допрос. Почему он был в квартире? Были ли у него с Анной интимные отношения? Может быть, случилась драма на почве ревности, закончившаяся убийством? Им нужны ответы.

Несмотря на мысли, беспрестанно бродившие в его голове, оставалась надежда, что он не показался сыну отсутствующим или погруженным в себя. Они с Эльвином говорили о детском саде, о том, каково это – пойти в школу, найти новых друзей. О беспокойстве, что в садике сын был самым большим и старшим, а в школе может оказаться самым маленьким. Потом Эльвин услышал музыку, доносившуюся снизу, с улицы. Какой-то заблудившийся уличный музыкант, не разбирающийся в экономике. А то бы он играл на заполненной туристами улице Вэстерлонггатан, а не в их пустынном переулочке. Но музыкант не сдавался, несмотря на отсутствие публики. А значит, и заработка. Рикард с Эльвином сидели на подоконнике и смотрели на него из открытого окна. Эльвин ему помахал.

В музыкальном отношении можно было бы желать и лучшего исполнения, но вот выбор мелодий был хорошим, особенно финал с песней Боба Дилана «All Along the Watchtower». Рикард, правда, предпочел бы версию Джими Хендрикса, или еще лучше, американскую версию панк-группы TSOL. Он дал Эльвину банкноту в пятьдесят крон, чтобы бросить музыканту. В пластмассовый пакетик к деньгам положили несколько мелков, для тяжести. Потом они ели суши и смотрели «Звездные войны». Сначала он, правда, попробовал показать фильм про Муми-тролля, но Эльвин отказался смотреть фильм для «малышни». Потом Рикард понял, что в «Звездных войнах» гораздо больше сцен жестокости и насилия, чем сохранилось у него в памяти. Но вроде обошлось, хотя Эльвин и проснулся среди ночи, задав вопросы, а делает ли лазер больно «по-настоящему» и кем на самом деле был магистр Йода. К счастью, сынишка успел уснуть прежде, чем Рикард придумал ответ. Дети теперь стали более закаленными, чем когда они могли смотреть фильмы только в кинотеатрах.

В слабом свете спот-лампы он сидел и просматривал свои пластинки. В его собрание винила входило более шести тысяч штук. Но он не искал чего-то спокойного, что подчеркивало бы атмосферу, создаваемую желтыми фонарями за окном. Это не было его способом «расслабиться и отдохнуть». Нет, он выбирал между группами «Crass» и «Zodiac Mindwarp» [49] «Crass» – британская рок-группа, считающаяся самой радикальной и бескомпромиссной из групп первой волны британского панк-рока. «Crass» были «действующими» анархистами, исполняли атональный панк, обличая политику правительства, милитаризм, социальное устройство общества и конформистов в панк-роке. «Zodiac Mindwarp & the Love Reaction» – британская рок-группа, исполнявшая гротескный (и в чем-то пародийный) метал и при этом считавшаяся частью grebo-культуры (прим. пер.). . Обе группы принадлежали к той категории, которую его бывшая жена описывала так: «артисты, о которых слышали, наверное, всего пара человек во всем мире». Другими словами, их музыка была просто никому не нужной дрянью. Это было лишь одной из вещей, по которым у него с женой резко расходились мнения. Справедливости ради стоит добавить, что на самом деле в ссорах с женой речь шла о том, сколько места занимают пластинки, а не о музыкальных достоинствах исполнителей. Аргументы в пользу потенциальной ценности коллекции никак не могли убедить ее в том, что их место было в квартире, а не в подвале.

Однако и не ценность коллекции была причиной, почему он их хранил. Пластинки были частью его идентичности, его личности. Как страницы дневника: он помнил, где их купил, с кем тогда общался, на каких праздниках-тусовках их проигрывали, какие романы и влюбленности молодости были связаны с конкретными пластинками. А он ведь еще и знал наизусть все тексты.

Он поставил пластинки обратно на полку и начал листать мелодии в мобильнике. Выбрал Диаманду Галас [50] Диаманда Галас – американская авангардная певица, пианистка и перформансистка греческого происхождения. Галас известна вокальным диапазоном в четыре октавы (прим. пер.). . Артистку, музыку которой никому в мире, кроме него, даже в голову бы не пришло выбрать для прослушивания с целью расслабления: оперная певица, которая пела и шептала нечто похожее на саундтрек из фильма ужасов, сиплые звуки, будто изгоняющие дьявола, а на заднем плане некое подобие оперы.

Он поставил музыку, заглянул к Эльвину и снова укрыл его. В третий раз. Почему он все время сбрасывает с себя одеяло, было непонятно. Ведь толстые каменные стены здесь, на улице Прэстгатан, были не слишком теплыми. Во всяком случае, он думал, что тут было прохладнее, чем в квартире Марианны, в доме пятидесятых годов постройки. Он осторожно закрыл за собой дверь в комнату сына и сел в кресло. Закрыл глаза и слушал предвещающий катастрофу голос Диаманды Галас. И уснул.