Магнус Йонссон - Игра в куклы

– Да, я сказал, что это Рикард Стенландер из стокгольмской полиции. Будьте любезны, уменьшите громкость!

– Да, конечно, само собой, вам не надо так кричать, я не глухая. Минуточку.

Послышался царапающий звук, когда телефон положили на стол.

– Вот так. Ага, значит, вы все равно звоните?

– Да, я прошу меня извинить, что я пропустил назначенное время. Был вынужден срочно выехать по тревоге. Но что вы имели в виду? Кто этот виновный, которого мы взяли?

– Но вы же сами это понимаете? Эта милая девушка из какой-то южной страны сказала, что никакой акции полиция не проводила в моем доме в тот вечер. Значит, тот, кого допрашивали в комнате, которую я проходила, не мог быть не кем иным, как преступником.

– Извините, что вы сказали?

– Да, когда я шла к тебе по коридору, то увидела его через стеклянную дверь. И я его сразу узнала. Человека, которого я видела возле квартиры Линн посреди ночи. Мужчину в синей спецовке. И если он не был полицейским, значит, был подозреваемым.

Рикард откинулся на стуле. Вытер пот со лба.

– А как выглядел этот арестованный?

– Мужчина лет шестидесяти. Светлые волосы. В форме. Резкие черты лица.

– Может быть, вы помните, где, в каком кабинете вы его видели?

– У вас там в полиции что, вообще никакого порядка нет? Он сидел у полицейского, на двери которого висит табличка «Берглунд». А теперь я хочу досмотреть новости, прежде чем пойду спать. Доброго вам вечера!

Он вел пальцами по списку персонала в поисках номера мобильника. Рука дрожала. Берглунд. Он сидел в середине коридора, но не занимался расследованием.

– Привет, это Стенландер. Я знаю, что уже поздно, но у меня короткий вопрос: сегодня после обеда, около пяти, ты встречался у себя в кабинете с кем-то? Кто это был? Я понимаю, что вопрос звучит странно, но мне надо знать. Это связано с моим расследованием.

Берглунд совсем не удивился его звонку и не стал задавать встречных вопросов, тратя драгоценное время.

– Подожди. У меня не было никаких заранее назначенных встреч в это время. Ты уверен, что там кто-то был? – Он замолчал. Думал. Вспоминал. Крошечная надежда на то, что вдруг удастся узнать имя убийцы, исчезала. Голос Берглунда зазвучал опять:

– Или, подожди, он появился, но это не было никакой встречей. Он просто шел мимо и заглянул ко мне, ему нужна была помощь с отчетом в архиве. А ты откуда знаешь? Это же было всего на несколько минут!

– Кто?

– Ах да, извини. Стен Хофман.

Пол закачался под Рикардом, когда он положил трубку. Кровь вспыхнула в жилах. Что, черт побери, он натворил?! Этого же просто не могло быть! Того, что он проглядел, прозевал. Не хотел этому верить! Ведущий представитель полиции. Коллега. Который к тому же помогал в расследовании убийств. И чтобы сделать все это еще более невероятным: опытный шеф, к которому часто обращались как к эксперту по профилированию. Мог ли он и в самом деле быть доктором Джекиллом и мистером Хайдом?

Мобильник зажужжал опять. Запыхавшийся голос Юнгберга в трубке:

– Мы его взяли. Сам сдался.

– Хофман?

– Что? Нет, Ахмед. Сдался сам патрулю возле своей квартиры. Они его везут к нам. Ты на работе?

– Да. И Линн жива. Но мы по-прежнему не знаем, где она. Я попытался найти ее мать, но никто не отвечает. Может быть, она на пути к бойфренду, Габриелю? Я жду, что она позвонит.

– Хочешь, чтобы я приехал?

– Нет, не надо. Завтра. Тогда и будем допрашивать Ахмеда. Я их тут встречу, когда его привезут.

Рикард лег на диван в кабинете. Закончил разговор с полицией Эстермальма. Они обещали направить патрульную машину к квартире Хофмана.

Стен Хофман проснулся резким рывком на своей кровати в квартире по улице Артиллеригатан. Сразу понял, что не выспался. Такое ощущение, что ночью он погрузился в состояние полного изнеможения. Мышцы сначала вообще не хотели слушаться, но, приложив некоторые усилия, ему все же удалось подняться. Он сел в постели, закрыв лицо руками. Пытаться уснуть опять не было никакого смысла. Несмотря на ужасную усталость, он чувствовал себя совершенно проснувшимся. Такое состояние длилось уже довольно долго. С того момента, когда все это началось. Это был синдром стресса, и он хорошо это понимал. Ничего странного, конечно, если подумать, под каким давлением он был вынужден жить последнее время.

Тот короткий отдых, который у него все же был по ночам, не стоил и выеденного яйца. Поверхностная дремота, в которой он крутился и вертелся в кровати, а мысли тем временем мчались во весь опор, как скорый поезд, который вот-вот сойдет с рельсов. Несмотря на подтачивающую силы нехватку сна, ему удалось сосредоточиться на том, что было важным в минувшие недели. На том, что действительно имело значение. На этот раз ему не понадобились выписанные таблетки. Будто серьезность задачи обострила его чувства. Он не хотел, чтобы лекарства затуманили его сознание. События последнего времени вынудили его принимать радикальные решения, которые он – в своем чистом состоянии – мог обосновать четким анализом.

Факт оставался фактом – он не мог припомнить, чтобы когда-либо ощущал себя таким живым, как в прошедшие недели. Таким целеустремленным! С такой стратегией, где каждая мелочь, каждая часть цеплялась за другую – как будто он выполнял некий божественный план, направляемый высшими силами. И все же это было его собственное творение. Задача, подходившая к концу. Все части его мозга, вместе, в унисон, как скальпелем, пронзили проблемы. Одну за другой. Пока под конец осталась одна, последняя.

В мыслях все же не прояснилось, как обычно, когда он подошел к окну и поднял жалюзи. На улице было солнечно. По-утреннему бодрые пенсионеры медленно прогуливались по улице Стургатан мимо церкви Хедвиг Элеоноры. Но сумерки в его собственной голове не желали рассеиваться. Он потер виски и попытался избавиться от неприятного ощущения. От чувства, что за ним охотятся. От чувства ущербности. Иррациональное чувство, от которого трудно было отделаться, когда оно однажды вцепилось в душу. Раньше он был так занят, что не позволил этому чувству угнездиться. И вот оно вернулось. Впервые после того, как все началось. Может быть, стоит все-таки принять лекарство? Ему не хотелось. Оставалась самая малость. Цель была так близка! Он не хотел рисковать утратой фокуса внимания. Не хотел терять преимущества.

Он должен довести дело до конца.

Довольно! Сначала Анна. Ее жалкие попытки шантажа. Угроза раскрыть их отношения, если он не даст ей денег. Он скомкал маленькую фотографию, лежавшую у кровати. Она выглядела на ней как-то по-детски. Наверное, это было школьное фото из гимназии. Он его выпросил, вымолил у нее при их первой встрече.

А потом Лииса, которая внезапно вспомнила его с того, единственного, раза, когда они встретились. А после этого ныла, когда обращалась к нему. К Tinkerbell.