Александр Горский - Город псов

Пуговица. Обыкновенная пуговица, по которой даже невозможно определить, к мужской или женской одежде была она когда-то пришита. А затем, спустя какое-то время, оторвана. На заднем сиденье машины. Его, лунинской, машины.

Вернувшись к «форду», Илья открыл заднюю дверь внедорожника и внимательно осмотрел салон. Напольные коврики, сиденья — все было методично обследовано. Наградой стал лишь одинокий золотистый волосок, скорее всего принадлежащий его жене, его Юленьке. Лунин выбрался из машины и взглянул на багровый диск солнца, коснувшийся своим нижним краем насыпи песка над котлованом. Илья вспомнил о купленной еще утром бутылке коньяка и достал сигареты. Коньяк наверняка был неплох, как-никак пять звездочек. Лунин щелкнул зажигалкой. Сейчас можно было бы выпить граммов сто, сто пятьдесят. Скорее всего, Шелепин, эксперт из лаборатории, который вне очереди сделал анализ привезенного Луниным лимонада, уже сидит, закрывшись в своем кабинете, и допивает бутылку. Лунин стряхнул пепел на землю. И зачем Шелепин все время просит коньяк? Он ведь хлещет его, как водку, за один присест уминает бутылку.

Найденный в машине волос Лунин туго намотал на мизинец левой руки, и теперь туго перетянутый палец напомнил о себе ноющей болью. Освободив начавший синеть мизинец, Илья бросил волосок на землю, за ним последовала недокуренная сигарета. Надо меньше курить, подумал Лунин. Он хотел было сказать себе, что курить надо бросать, но так фраза звучала слишком пугающе, а вот курить меньше — это нормально. Это можно попробовать. Лунин прикрыл глаза и, шевеля от усердия губами, занялся скрупулезными подсчетами. По всему выходило, что, в сравнении с заядлыми курильщиками, Илья курил не так уж и много, всего десять — двенадцать сигарет в день. Если постараться, то всего за неделю-другую он сможет уменьшить это число до восьми, а может, даже и меньшего количества. Тут Лунин снова зажмурился. Утреннюю сигарету он выкуривал, уже выйдя из дома, стоя у машины и разглядывая спешащих мимо полусонных прохожих. Отказаться от нее было немыслимо. Покурить после обеда. Представить себе дневной прием пищи без последующего традиционного ритуала, ради которого все мужчины управления собирались в курилке, было фактически невозможно. Это было равносильно тому, как прийти в столовую, заплатить за обед и не взять компот. А компот в столовой следственного комитета был знатный, наваристый, с плавающими в стакане кусочками фруктов, которые Лунин непременно съедал, опрокинув стакан в рот и с силой втягивая в себя воздух. Конечно, можно было воспользоваться ложкой, но почему-то так было вкуснее. Еще одна сигарета, отказ от которой представлялся Лунину чем-то немыслимым, выкуривалась им по окончании рабочего дня. Вновь, как и утром, Илья стоял у своего «форда», выпуская изо рта кольца дыма, и с любопытством смотрел на своих коллег, поспешно запрыгивающих в свои новые и не очень авто, чтобы как можно скорее оказаться дома, в окружении домочадцев. Так сильно соскучились? Лунин ленивым взглядом провожал выезжающие со стоянки автомобили. Сам он почему-то домой не очень спешил. Возможно, именно поэтому так важна была для него вечерняя сигарета, когда он, выйдя на балкон, плотно прикрывал за собой дверь и долго стоял неподвижно, глядя куда-то поверх городских огней. Летом, когда позволяла погода, Лунин мог так простоять час, а то и дольше, глядя на медленно темнеющие в лучах уже невидимого солнца облака. Зимой, перед тем как выйти на балкон, он накидывал на плечи пуховик, но вечно забывая его застегнуть, а быть может, еще и потому, что выходил на балкон в домашних тапочках на босу ногу, Илья быстро замерзал. Тогда он делал несколько торопливых затяжек, сминал окурок и, бросив его в специально выставленную на балкон банку из-под зеленого горошка, возвращался в квартиру.

Однажды, воровато оглянувшись по сторонам и убедившись, что за ним никто не наблюдает, он бросил непогашенный окурок вниз и, прильнув к ограждению, жадным взглядом провожал уносящуюся к земле маленькую светящуюся точку. Благополучно пролетев все девять этажей, окурок ударился об асфальт, и Лунин увидел брызнувшие в стороны искры, от которых через мгновение не осталось и следа. Как все просто, подумал Лунин. Раз, и от тебя остались только искры. Два, и от тебя ничего не осталось. Он чуть сильнее наклонился над ограждением. Лунин был высок, балконный поручень проходил точно на той высоте, где располагался центр тяжести его тела. Достаточно было встать на цыпочки, чтобы центр тяжести оказался чуть выше. И тогда, если еще немного наклониться вперед… Ограждение противно скрипнуло под навалившимся на него весом. Лунин испуганно отпрянул назад, еще немного потоптался на балконе, чувствуя, как эхом отдается в висках испуганно бьющееся в груди сердце, и, пробормотав что-то невнятное, толкнул балконную дверь. Пора было возвращаться в квартиру. Туда, где тепло. Туда, где, удобно устроившись на диване, смотрела телевизор Юленька.

То, что найденный в машине волос принадлежал его жене, было очевидно. Лунин вновь подошел к «форду» и, открыв заднюю дверь, задумчиво смотрел на необъятный салон внедорожника. Непонятно было другое. Если Юленька брала машину и сама ею управляла, то как ее волос мог оказаться на заднем сиденье? Рука сама собой вновь искала в кармане сигареты. Илья пустил серую струю дыма в сторону уже почти спустившегося за котлован солнца. Кого он пытается обмануть? Ничего непонятного не было вовсе. Докурив, Лунин пообещал себе, что назавтра выкурит не более десяти сигарет, а к возвращению из командировки уменьшит это число до шести. Уменьшит, и точка. Никаких тебе «постараюсь» или «приложу все силы». Майор сказал, майор сделал.

— И точка, — вслух повторил довольный собой Лунин.

Когда Илья садился в машину, на губах его играла улыбка.

Илья выехал из Среднегорска, когда еще не было и семи. Поначалу широкое, затем сузившееся до двух полос шоссе петляло, огибая многочисленные холмы, и вновь возвращалось к основному своему вектору. К обеду Лунин рассчитывал оказаться на четыреста с лишним километров севернее Среднегорска. Преодолев такое расстояние в европейской части страны, он бы оказался в соседней или даже следующей за ней области, а если бы маршрут Лунина пролегал по территории Западной Европы или Прибалтики, он и вовсе уехал бы в другую страну. Здесь же, по другую сторону Урала, поездка на триста, пятьсот, а порой и на тысячу километров означала лишь одно. Вы решили немного прокатиться по своему региону.

Часа через три почувствовав легкую усталость в пояснице, Лунин стал присматривать место для остановки. Судя по навигатору, дорога петляла вдоль речушки с поэтичным названием Каторжанка, пару раз Илье даже показалось, что он заметил отблески воды за густыми, еще не облетевшими зарослями ивняка. Когда вправо от шоссе в кусты потянулась накатанная полоска проселочной дороги, Лунин, не раздумывая, вывернул руль. Он не ошибся. Преодолев метров сто разбитой грунтовки, его внедорожник выехал на берег реки. Остановившись в нескольких метрах от обрыва, Илья вышел из машины, обошел вокруг машины, проверяя колеса, после чего достал с заднего сиденья сумку с термосом и собственноручно приготовленными бутербродами. Разложив содержимое сумки прямо на капоте внедорожника, Лунин неторопливо приступил к трапезе. Такого вкусного кофе он не пил уже очень давно. Самый искусный бариста при всем желании не сможет добавить в приготовляемый им напиток ни шума бьющейся о камни горной реки, ни пения невидимых, скрывающихся где-то в кустарнике птиц, ни того удивительного, сводящего с ума ощущения восторга от того, что поблизости больше нет других людей.