Александр Горский - Я, Лунин…

— А самое главное, — ткнул пальцем в карту Миткевич, — на поселок целых два поворота запроектировано, и один непосредственно перед твоим участком.

— Моим? — хмыкнул Трошин.

— Твоим, Коля, твоим, — решительно заявил Дмитрий Евгеньевич, — если мы все решили, значит, участок твой будет. Завтра же его выставим на торги, и через пару недель выкупишь по кадастровой стоимости. Не думаю, что кто-то еще успеет подсуетиться и составить тебе конкуренцию.

— Ну да, съезд с трассы — это самое главное, — Николай вновь склонился над картой, — а то ведь с дорожниками согласовать почти ничего невозможно, да и за свой счет выезд строить, без штанов ходить будешь, и все равно денег не хватит.

— Ну вот, радуйся, Коля, что у твоей жены такой дядя замечательный, — Миткевич самодовольно ухмыльнулся, — можешь пока в штанах походить. Но ты деньги все равно готовь, за землю сразу перечислить надо будет, чтобы комар носа не подточил, да и остальные чтоб носами не водили.

— Уж на это найдется, — кивнул Трошин, — там, поди, не такая большая сумма. А как только землю оформлю, сразу можно будет в банк идти, оформлять кредит на строительство.

— Ну и замечательно, — подытожил Дмитрий Евгеньевич, — покупай, строй, я потом приеду, ленточку перережу на открытии.

Николай уже собирался покинуть кабинет мэра, когда вспомнил, что совсем упустил из вида самый важный момент.

— Дмитрий Евгеньевич, — он крепко стиснул ладонь Миткевича, — спасибо тебе, сильно меня выручил. Ты мне скажи только, что с меня причитается. Я посуечусь быстренько, отблагодарю.

— Суетливый ты мой, — усмехнулся мэр, — ладно, давай уж по-родственному, по минималке с тебя возьму.

— А минималка сейчас это сколько? — уточнил Николай.

— Миллион, — быстро отозвался Миткевич и укоризненно покачал головой, — надо бы знать расценки.

— Недурственно, — заметил Трошин и тут же осекся под тяжелым, холодным взглядом Миткевича. — Я все понял, Дмитрий Евгеньевич, сделаю в лучшем виде.

— В лучшем не обязательно, можно в обыкновенном, — Дмитрий Евгеньевич многозначительно покосился на дверь, давая понять, что аудиенция окончена, — сюда только тащить не вздумай.

Зеленый глаз светофора отчаянно заморгал, Трошин еще сильнее утопил в пол педаль газа и успел проскочить перекресток на желтый. Миллион — минималка! Неплохо устроился Дмитрий Евгеньевич. Если такие расценки на районном уровне, то сколько тогда берут на областном? А еще выше? Ладно, это не его ума дело, каждый крутится как может. Сейчас главное — не упустить свой собственный шанс. Если он за то время, пока будут делать объездную дорогу, успеет построить новый мотель с просторной стоянкой, так, чтобы сотня фур запросто умещалась, с магазинами, небольшим автосервисом, то у него просто не будет конкурентов. Сейчас-то ведь в городе целых четыре стоянки, явный перебор. Все кое-как в плюс выходят, а о большем и не мечтают. А вот если он будет один, да еще сумеет сделать заведение по высшему разряду, так чтобы и сервис был приличный, и цены при этом не задирать, тогда от дальнобойщиков отбоя не будет. Все затраты за несколько лет окупить получится. Хороший, очень хороший вышел сегодня день! Ленка, когда узнает, довольна будет.

Моргнув поворотниками, «лендкрузер» прижался к тротуару.

— Ну наконец-то! Я уже думала, ты про меня забыл.

Трошин подумал, что можно было и не хлопать дверью автомобиля с такой силой, но сдержал досаду и улыбнулся.

— Ты не представляешь, какой у меня сегодня день вышел. Удачный!

— Да? — Она вздернула брови вверх, пытаясь изобразить заинтересованность. — И что же такого удачного за день произошло?

— Был у нашего дорогого мэра, — он заметил, что при упоминании Миткевича ее лицо непроизвольно подобрело, — в общем, он выделяет мне участок земли, прямо у объездной дороги.

— Так объездной же еще нет пока.

— Сегодня нет, — усмехнулся Николай, — а завтра уже делать начнут. Пока они будут с дорогой возиться, я успею новый мотель построить. Большой, не то что сейчас. Автосервис, магазины, заправка, в общем, все в одном месте. А самое главное, когда объездная откроется, у меня на этом участке дороги конкурентов вообще не будет. Выведу бизнес, так сказать, на новый уровень.

— Колюня, — она недовольно поджала губы, — а давай ты мне про бизнес как-нибудь в другой раз расскажешь. Я уже тут сколько времени в машине сижу, а ты меня даже не поцеловал ни разу.

Николай с готовностью потянулся к пассажирскому креслу. Его рука коснулась золотистых, вьющихся локонов, а губы жадно впились в приоткрытые, ищущие поцелуя Маринкины губы.

— Ты идиот?

Сочтя вопрос риторическим, Илья в ответ промолчал. Хованский швырнул на стол заявление Лунина об отпуске, выскочил из-за стола и начал раздраженно расхаживать по кабинету из стороны в сторону.

— Молчишь, Лунин? — осведомился генерал-майор. — Не знаешь, что ответить? А я тебе сам скажу. Ты, может, и не совсем идиот, но какая-то часть мозга, которая за здравый смысл отвечает, у тебя периодически отключается.

Лунин предполагал, что, скорее всего, за здравый смысл отвечает весь мозг, целиком, но, не будучи в этом до конца уверен, вновь решил промолчать.

— Вот прошлый раз у тебя отключение было, когда ты один в Новосибирск потащился, — все больше распалялся Хованский, — чем дело кончилось? Тебя, дурака, еле откачали, а потом еще и лечили за казенный счет два месяца. Или больше?

— Два с половиной, — честно признался Лунин. — Ну не будут же меня в Одинске снова бить. В конце концов, я хочу только пообщаться с коллегами. Посмотрю дело. Если у меня не будет вопросов, я на следующий же день оттуда уеду.

— Илюша, — Хованский буквально подпрыгнул на месте от возмущения, — Илюша, очнись! Ты кто такой, чтобы тебе дело показывали? Какое ты к этому делу отношение имеешь, окромя того, что ты родственник главного подозреваемого? Хотя, какой он там главный, он единственный! Других нет. Ты это понимаешь?

— Вот именно этот момент я и хочу уточнить. — Лунин чувствовал, как от пристального взгляда начальника областного управления, а еще больше от его становящегося все громче крика у него начинает шуметь в голове и стираются из памяти заблаговременно заготовленные дома фразы. — Должны же они были рассматривать и другие версии. Хотя бы ради приличия.

Хованский стоял, упершись сжатыми кулаками в стол, и лицо его не выражало ничего, кроме крайней степени возмущения. В голове Ильи промелькнула мысль, что сейчас не самый подходящий момент для того, чтобы использовать свой последний аргумент, но остановиться он так и не смог.