Александр Горский - Я, Лунин…

— Знал, — подтвердил Илья, — Татьяна Васильевна призналась ему утром, незадолго до того, как Анатолия задержали оперативники. Вчера она сама мне об этом рассказала.

— Но зачем тогда она вас сюда притащила? — хлопнул по столу ладонью подполковник. — Если ей так хотелось, чтобы все выяснилось, она просто могла прийти к нам и во всем признаться.

— Нет, — Илья взглянул на подполковника, затем перевел взгляд на притихшую Ирину, — ей вовсе не хотелось, чтобы выяснилось именно всё. Вся штука в том, что она рассуждала так же, как вы.

— Это как? — нахмурился Антон Александрович.

— Так же, как и вы, она была уверена, что я буду стараться доказать невиновность Анатолия. В то, что я буду стараться найти настоящего преступника, никто из вас почему-то не верил. — Илья усмехнулся. — У меня такое ощущение, что я многих разочаровал.

Подполковник хотел было что-то возразить, затем внимательно посмотрел на мрачно сидящего напротив него Лунина и понимающе кивнул.

— Так, с этим делом мне, будем считать, все понятно, — наконец изрек Летягин. — А что вы там про Княжевич говорили? По ней есть какие-то подвижки?

— Есть, — преодолевая себя, произнесла Шестакова, — Илья Олегович и в этом деле сумел отличиться.

— Как нам с Ильей Олеговичем повезло, — хмыкнул подполковник, наконец обративший внимание на состояние подчиненной, — а что это мы такие кислые? Голова болит али еще чего? Могу таблеточку предложить, сама знаешь, у меня обезболивающее всегда припасено.

Ирина отрицательно покачала головой. Она никак не могла собраться с силами и сказать Летягину, что, зная о том, что ее родной брат совершил убийство, она оставила его почти на целые сутки без присмотра, надеясь, что он сам утром явится в следственный комитет. Что вместо этого Николай с самого утра заявился к мэру города, Миткевичу, посадил его в машину и увез в неизвестном направлении. Что полчаса назад ей звонила жена Миткевича и, вся в слезах, рассказывала, что все стоят на ушах по поводу приезда губернатора, а ее муж куда-то уехал с Николаем и пропал. Что, судя по всему, надо объявлять Николая в розыск, как лицо, совершившее тяжкое преступление, причем, похоже, уже не одно.

Илья удивленно приподнял брови, когда откуда-то из-под стола мощно рявкнуло: We will, we will rock you! Достав из кармана мобильный телефон, Антон Александрович взглянул на экран и, прежде чем ответить на звонок, негромко пробормотал:

— А этому что от меня надо? — после чего прижал телефон к уху и преувеличенно бодро прокричал: — Доброе утро, Дмитрий Евгеньевич! Рад вас слышать.

В трубке что-то возмущенно заклекотали. Что именно говорил собеседник Летягина, Илья разобрать не мог, он видел лишь, как медленно угасает фальшивая радость, появившаяся было на лице подполковника.

— Я понял вас, Дмитрий Евгеньевич. Не переживайте так сильно, — наконец отозвался сделавшийся к этому времени совсем мрачным Летягин.

Очевидно, предложение «не переживать» вызвало бурю эмоций у невидимого Дмитрия Евгеньевича. Из телефона вновь послышалось что-то гневное и неразборчивое.

— Я вам еще раз говорю, успокойтесь, — не выдержал Антон Александрович. — Я во всем разберусь. Лично приеду и разберусь.

Закончив разговор, Летягин нервным движением убрал телефон обратно в карман и, не глядя ни на кого из присутствующих, пробормотал:

— Черт знает что в районе творится! Уже мэров хитят.

— Это Миткевич звонил? Он живой? — не удержалась от вопросов Ирина.

— Миткевич? — с грустью взглянул на нее Антон Александрович. — Да что с ним станется?

Тело Николая увезли в морг только после того, как были закончены все необходимые в подобных случаях следственные действия. Сам Лунин, да и Ирина большую часть этого времени провели, расхаживая из стороны в сторону по огромной пустой стоянке для дальнобойщиков, расположенной прямо за зданием мотеля. Каждый из них перемещался в пространстве по своей собственной траектории, старательно выверяя ее так, чтобы не приближаться друг к другу ближе, чем на несколько метров. Пройдя несколько кругов с окаменевшим от горя лицом, Ирина останавливалась и принималась плакать. Плакала она совсем беззвучно, прижимая к лицу тонкие, с яркими, цвета фуксии, ногтями. Наплакавшись вволю, она растирала по лицу слезы уже насквозь промокшим платком. Затем она вновь трогалась с места, а через несколько кругов вся история повторялась. Илья, на которого Ирина первый раз набросилась еще в кабинете Летягина, ходил по площадке молча, изредка прикасаясь рукой к разодранной ногтями цвета фуксии щеке. В конце концов, устав и поняв, что объясниться с Шестаковой у него не получится, он ушел в машину.

Первоначально озвученная версия была одна — самоубийство, и все же по указанию Летягина у возмущенного мэра были взяты смывы с рук, чтобы провести проверку на возможное наличие пороховых частиц, а следственной группе была поставлена задача тщательно проверить возможность того, что смертельный выстрел в сердце Трошину нанес кто-то другой.

— Когда в здание заходят два мужика, да еще с ружьем, а потом выходит только один, — не договорив, Антон Александрович вздохнул и ткнул пальцем в грудь назначенного им на это дело следователя. — Разберись. Разберись, как следует.

И все же озвученные вскоре выводы экспертов, хоть и предварительные, были достаточно однозначны. Поскольку Николай сидел на полу, прислонившись спиной к стене, тело его после наступившей почти мгновенно смерти изменило свое положение совсем незначительно, и представить точную картину произошедшего особого труда не составило. В момент выстрела карабин был приставлен прямо к груди Трошина. В связи с тем, что взятые у Миткевича смывы показали отрицательный результат, а других свидетелей смерти Николая не оказалось, за основу были взяты именно показания мэра. Насильно усадив Дмитрия Евгеньевича в машину, Трошин привез его в здание построенного им мотеля, где начал жаловаться на то, что вложенные им в строительство миллионы пропали безвозвратно, так как, согласно проекту строительства, на данном участке съезд с магистрали не предусмотрен. Сам он, Миткевич, ни к объездной дороге, ни к потерянным инвестициям Трошина отношения не имеет и полагает, что был похищен им как единственный, находящийся в относительно свободном доступе представитель власти. После того, как были озвучены все претензии, Трошин схватил стоявший в углу лом и нанес удар по стене прямо над головой мэра, в результате чего тот, испытав сильное потрясение, на какое-то время потерял сознание. Очнулся Миткевич от грохота выстрела. Увидев залитого кровью Трошина, он вскочил на ноги и опрометью бросился бежать. Выскочив из здания, он кинулся к автотрассе, где и попал под колеса губернаторского автомобиля.