Александр Горский - Я, Лунин…

— А это плохо? — Антон Александрович с иронией взглянул на свою подчиненную. — Ладно, оставим пока оперов в покое. Вы мне расскажите лучше, откуда у вас эта бумажка нарисовалась? — Он ткнул пальцем в протокол. — Что, Лунина сама пришла, совесть заела, или ее все же к этому кто-то подтолкнул?

— Антон Александрович, — Шестакова покосилась на дверь кабинета, — давайте, тот, кто подтолкнул, пусть сам все вам и рассказывает. Я попросила, чтобы он в коридоре подождал.

— Я так понимаю, это наш гость из области? — уточнил Летягин.

Ирина молча кивнула в ответ.

— Ну что ж, зовите, послушаем умного человека.

Еще спустя минуту, когда было закончено с взаимными приветствиями и Лунин устроился за столом, переводя взгляд с мрачного лица Ирины на возбужденно-радостное Летягина, настало время взаимных расспросов.

— Ну и, — Антон Александрович потер руки, предвкушая интересное повествование, — рассказывайте, как вы всю эту историю раскрутили.

Илья осуждающе взглянул на уставившуюся в полированную поверхность стола Шестакову, затем перевел взгляд на Летягина.

— Я правильно понимаю, что у Ирины Владимировны есть чистосердечное признание, и в деле зафиксирован факт добровольной явки и содействия следствию?

— Правильно вы понимаете, — усмехнулся подполковник, — что бы вы сейчас здесь ни рассказали, в деле останется именно так. Добровольная явка, признание, содействие. Полный комплект.

— Ну хорошо, — кивнул Илья, — тогда непонятно.

— Непонятно что? — уточнил Летягин.

— Непонятно, что вам самим может быть в этом деле неясно.

— Знаете ли, — подполковник обменялся быстрыми взглядами с Шестаковой, — мы ведь люди простые, провинциальные. Надо сказать, что и Среднегорск — это тоже, в некотором роде, провинция, особенно если смотреть из глубин Московских колец, но ведь это одновременно и столица. Нашей ненаглядной области. Так что в сравнении с вами, дорогой Илья Олегович, наш с Ириной Владимировной кругозор гораздо более ограничен в силу объективных причин. А посему не сочтите за труд объяснить, каким именно образом вы пришли к выводу, что в убийстве Мещерской виноват не ваш брат, а тетка. — При этих словах Летягин ехидно подмигнул Илье. — Все же полностью исключить своих родственников из дела вам не удалось.

— Я уже как-то говорил Ирине Владимировне, — Илья сделал вид, что не обратил внимания на иронию Летягина, — что задачи доказать невиновность Лунина, или, в свете последних событий, кого-то из Луниных, у меня нет. Задача была лишь одна — найти настоящего преступника, ну а то, что человек, которого изначально задержали, невиновен, было для меня очевидно.

— Очень интересно, — заулыбался подполковник. — И из чего эта самая очевидность проистекала?

— Я тоже иногда выпиваю, — смущенно признался Илья.

— Я тоже, — несколько удивленно кивнул Летягин, — давайте все же ближе к делу.

— А это и есть по делу. Человек, который выпил свою обычную, заметьте, весьма немалую дозу и лег после этого спать, проспит несколько часов как убитый. Он может, конечно, встать среди ночи, по нужде или потому, что в горле пересохло, но вряд ли он поднимется с кровати спустя всего пару часов после того, как на ней оказался.

— Ну, это допущение, — махнул рукой подполковник, — спьяну всякое быть может.

— Спьяну — да, а вот во сне — вряд ли, — стоял на своем Лунин. — К тому же появляется вопрос: зачем Лунин вышел из дома? Захотел еще выпить? Спиртного у него и дома в избытке.

— С этим как раз все ясно, — возразил Антон Александрович, — у него днем был конфликт с Мещерской, а проснувшись, он отправился к ней, чтобы расставить все точки над «i».

— А она что, тоже шла к нему точки расставлять? — усмехнулся Илья. — Это при том, что ни он, ни она друг другу ни разу за вечер не позвонили? Сейчас так не ходят. И вообще, судя по времени, логичнее было предположить, что в десять вечера Мещерская шла не куда-то, а откуда-то возвращалась. Это же деревня, там нет ночных клубов.

— Знаешь, это все теории, — покачал головой Летягин, — может, по итогу все так и оказалось, но говорить, что мы с бухты-барахты невиновного человека прихватили, тоже неправильно. Давай не будем!

— Не будем, — миролюбиво согласился Илья, — но исходил я именно из этих предпосылок, причем мысль о том, что Мещерская шла не из дома, а домой, как раз самой важной и оказалась. Да и к тому же, после того, как мне на дне рождения Ирины Владимировны подлили в коньяк трихлорфенил, а потом начали шантажировать, стало ясно, что кто-то очень не хочет, чтобы я копался в этом деле, а значит, Анатолий Лунин к убийству Мещерской отношения не имеет.

— Чего подсыпали? — изумился подполковник. — А я почему ничего не знаю?

— Трихлорфенил, — Ирина достала из папки лист бумаги, — вот заключение экспертизы.

— Ну, знаете ли, это уже через край, — вновь водрузив на нос очки, Летягин бегло просмотрел документ и уставился на Лунина. — А что за шантаж? Давай-ка подробнее.

— Знаете, я не хотел бы вдаваться в детали, — Илья смущенно вздохнул, — к тому же все равно затея эта кончилась ничем, так что не будем углубляться.

— Что же, не будем так не будем, — с явным сожалением вздохнул Антон Александрович.

— Если честно, эта глупость немного отвлекла меня от правильного хода мыслей, — продолжил между тем Лунин. — У меня и так были некоторые сомнения по поводу Головкова, а после этого они стали значительно сильнее.

— Так это что, — опешил Летягин, — Головков вас травил? Вы это хотите сказать?

— А что вы так удивляетесь? Вчера он сам, вот точно так же сидя со мной за столом, только у себя дома, во всем этом признался.

— Головков? Признался? — фыркнул подполковник. — Вот в это я точно никогда не поверю. Это мужик железобетонный. Его с поличным за руку прихватишь, он и глазом не моргнет. При всем к вам уважении, Илья Олегович, с чего бы ему перед вами каяться, если к тому же, как я понимаю, твердых улик у вас против него не было?

— Я бы не сказал, что он слишком уж каялся, — вздохнул Лунин, — а признался потому, что ему стыдно стало.

— Головкову? Стыдно? — Летягин вновь, еще выразительнее, фыркнул. — Не смешите. Стыдно ему перед вами будет, как же.

— Я же не сказал, что стыдно ему передо мной стало, — недоверие подполковника совсем не огорчило Лунина, — стыдно ему стало перед своим сыном, Романом. Ведь он, зная то же, что в итоге выяснил и я, решил, что Мещерскую убил именно Роман.

— Да что он узнал-то? — не выдержал Антон Александрович. — Все вокруг что-то знают, кроме меня и, — он бросил недовольный взгляд на Ирину, — моего следователя.

— Видите ли, — неторопливо начал объяснять Илья, — приятельница Татьяны Васильевны Луниной, Нина Сергеевна, рассказала мне, что, возвращаясь домой вечером, а они вместе с Луниной регулярно ходят за молоком, она услышала где-то сзади громкий скрежет. Как раз перед этим я имел возможность лично познакомиться с Михаилом Эдуардовичем, и знаете, у него калитка, точнее, засов на калитке при открывании издает ужасный скрежет.