Анжела Марсонс - Роковое обещание

– Совпадает, – сказал Митч, когда охранник привел ее в лабораторию и оставил их одних.

– Продолжай… – попросила детектив.

– Кровь на перчатке принадлежит Гордону Корделлу.

Хотя Ким и ожидала услышать именно это, она не ощутила того радостного волнения, которое обычно испытывала, когда в расследовании дела наступал перелом. Да, результаты были ожидаемые, и тем не менее ее не оставляло ощущение разочарования.

– Черт возьми, почему у меня такое ощущение, что я только что придушил твоего любимого щеночка? – сказал Митч, пристально наблюдавший за ней. – Я сделал все возможное, чтобы получить этот результат, и…

– Дело не в тебе, Митч, – сказала Ким, доставая телефон. – Я рада, что оказалась права. И почти уверена, что Брайант найдет пропавшее из квартиры Корделла фото в шкафчике Манчини. Я сейчас позвоню ему и…

– Ты до него не дозвонишься, – сказал криминалист. – Если раздевалка расположена там, где я думаю, то сигнал туда не достанет.

– А ты знаешь, где она? – поинтересовалась Стоун, когда телефон Брайанта сразу же переключился на голосовую почту.

– Думаю, что да, – сказал Митч, вставая.

Он быстро осмотрел комнату, чтобы убедиться, что все оборудование выключено.

Неожиданно Ким подумала о всех тех усилиях и о том времени, которое Митч за последнюю неделю потратил на работу по их делу. Он даже переехал из собственной лаборатории в Дадли, чтобы снабжать их результатами практически с колес.

– Послушай, Митч, я хочу сказать…

– Говори, но прежде выключи свет. Выключатель слева от тебя.

Улыбнувшись, инспектор выключила свет. Люди их профессии обычно плохо реагируют на благодарности и похвалы. Работа без сна и покоя была частью выбранного ими ремесла.

Они вышли в непривычно тихий коридор. Слева от них, в темноте, располагалась дверь в морг.

Митч повернул направо и прошел в двери, на которых была надпись: «Только для сотрудников».

Иногда, когда Ким находилась в этой части больницы, ей с трудом верилось, что жизнь у нее над головой бьет ключом.

Вслед за Митчем она спустилась по ступеням служебной лестницы – их окружали стены из серого бетона и шлакобетонного кирпича.

– Знаешь, Митч, мне кажется, я понимаю, почему Брайант не верит в виновность Манчини.

– Правда? – Повернув, Митч спустился еще на один пролет.

– Такое впечатление, что мы просто тонем в вещественных доказательствах и уликах. У нас есть волос, волокна, кровь, отпечаток обуви – то есть все необходимое для того, чтобы намертво привязать Манчини к трем убийствам. У меня такого никогда не было, – закончила детектив, когда они достигли последней лестничной площадки.

Лестница закончилась, и она не представляла, на каком подземном этаже они оказались.

– Куда, черт возьми, ты меня…

– Клянусь, что это где-то здесь, – сказал Митч, направляясь по коридору, полному старого и сломанного оборудования.

Каждая вторая лампочка не работала, а те, что работали, были все залеплены мертвыми насекомыми. От металлических подвесок, на которых они держались, тянулась паутина до самого потолка.

Несмотря на чувство дискомфорта, Ким продолжила:

– Одного я не могу понять – эту перчатку в мусорной корзине, – призналась она. – Корделла убили в понедельник, а в пятницу эта смертельная улика все еще валялась в их доме. Почему они от нее не избавились?

– Может, забыли? – предположил Митч, заглядывая в каждую дверь, встречающуюся на их пути.

– Ты так думаешь?

– Я ученый, – криминалист пожал плечами, – и поэтому имею дело с фактами, цифрами и материальными вещами. Для меня это дело как мечта всей жизни. Я верю в улики, а разве ты нет? – Он повернулся к Ким.

– Знаешь, Митч, а я не знаю, – ответила инспектор, глядя эксперту прямо в глаза.

Он указал на дверь, и Стоун заглянула внутрь. Там стояли несколько полуразвалившихся шкафчиков для одежды с висящими на петлях дверцами. Здесь же находилась раковина без кранов и один сломанный стул.

– Э-э-э… Митч, мне кажется, этим местом уже давно никто не пользуется, – заметила Ким, чувствуя, как к горлу у нее подступает ком.

– Да, похоже на то, что я действительно не знаю, где находится раздевалка… – Мужчина сочувствующе улыбнулся.

– Послушай, а вот это просто прелесть… – Пенн стал читать прямо с экрана: – «Труди Фокс поступила в больницу седьмого октября две тысячи пятнадцатого года для операции по удалению яичника. Судя по всему, он был кистозным и причинял ей боль».

– Что ж, пока все предельно понятно, – рассеянно сказала Стейси.

– И доктор Корделл удалил не тот яичник.

Это привлекло внимание констебля, и она подняла голову.

– Ты шутишь?

– Не-а, – Пенн покачал головой. – В ту пору пациентке было двадцать шесть лет…

– И у нее не осталось никаких шансов завести детей, – закончила Стейси, возвращаясь к своему экрану. Боже, что заставляет человека причинять боль другим людям?

– И что было потом? – спросила она, увидев на своем экране нечто интересное.

– До суда дело не дошло. Об инциденте забыли после передачи пострадавшей неустановленной суммы. Ведь в результате ошибки никто не умер. Так что, мне кажется, это недостаточная причина…

– Помолчи, Пенн, – велела Стейси, сканируя написанное на экране.

– Ты что-то нашла?

– Пока не так много, – ответила констебль, стараясь осознать то, что только что прочитала. – Дело все еще в процессе разбирательства…

– Я жду.

– Не торопи меня. Разговаривая с тобой, я одновременно пытаюсь сложить вместе все части этой головоломки. Так вот, насколько я понимаю, восемь месяцев назад в больницу по «скорой» привезли женщину, сильно пострадавшую в аварии. Она была на последних месяцах беременности и, несмотря на операцию, проведенную Корделлом, умерла.

– На каком месяце она была?

– Кажется, на восьмом.

– А ребенок выжил? – уточнил Пенн.

– Пока не знаю, – ответила Стейси. – Но догадайся с трех раз, кто был вместе с ним в операционной?

– Ната Мэнселл?

Стейси кивнула, продолжая копаться в документах и газетных статьях, хотя информация была очень ограниченна.

Констебль почувствовала, что ей стало жарко.

– Пенн, а что Ната Мэнселл говорила боссу, прежде чем убежать?

– Что-то насчет того, что надо сделать выбор, а потом жить с ним.

– Твою ж мать… Он должен был сделать выбор, – выдохнула Стейси. – Ближайший родственник – скорее всего, муж – должен был выбрать между женой и ребенком, – закончила она, совершенно потрясенная.

Пенн встал и посмотрел на доску.

– Ты думаешь, что он и их заставлял выбирать?

Кивнув, Стейси продолжила печатать.

– Но если Корделл выбрал для себя смерть, то почему его старший сын тоже мертв? И почему мать Наты Мэнселл умерла раньше самой Наты?