Жорж Сименон - Дом судьи

— К тому же, ваш темперамент толкал вас к большим физическим нагрузкам, верно? Но скажите, почему вы остались в деревне, где жил судья?

— Из-за сестры. Я снял дом и стал сборщиком мидий. Разыскал судью и попросил отдать мне сестру.

— А он, конечно, отказал!

— Почему вы говорите «конечно»?

Во взгляде Альбера опять сверкнула злоба.

— Потому что судья, похоже, обожает дочь.

— Или ненавидит, — выдавил Альбер сквозь зубы.

— Вы так считаете?

— Меня-то он ненавидит во всяком случае, — ответил парень и вдруг встал. — Какое все это имеет отношение к вашему делу? Вы хотели, чтобы я разговорился, да?

Он пошарил рукой в кармане, но папиросы не нащупал; Мегрэ протянул ему пачку, купленную специально на этот случай.

— Сядьте, Форлакруа.

— Правда, что судья сознался?

— В чем?

— Вы прекрасно знаете, о чем я говорю.

— Он сознался в старом преступлении. Когда-то в Версале он застал вашу мать с мужчиной и убил его.

— Ого!

— Скажите, Форлакруа…

Молчание. Тяжелый взгляд Мегрэ.

— Вы дружны с Марселем Эро?

Снова молчание. Мэр по привычке поставил на столе у Мегрэ бутылку с вином, и комиссар наполнил стакан.

— И что из этого?

— Ничего. Во всяком случае, ничего особенного. Вы примерно одних лет. Он тоже сборщик мидий. Вы, наверное, встречали его в море, на танцах, еще где-нибудь. Я говорю о времени, когда он еще не лазил к вашей сестре в окно.

— Да, мы дружили.

— Вы живете один, так ведь? Довольно необычная для вашего возраста привычка к одиночеству. Дом у вас довольно большой…

— Ко мне каждый день приходит женщина и все прибирает.

— Знаю. А еда? Не станете же вы утверждать, что готовите сами?

Помрачнев, Альбер Форлакруа спрашивал себя, куда гнет комиссар.

— Иногда бывает. Я не чревоугодник. Кусок ветчины, яйца… Перед едой — сотня устриц. Иногда хожу поесть в гостиницу «Порт».

— Странно.

— Что странно?

— Да ничего… Вы! Живете в Эгюийоне, словно в глуши какой-то. Вам никогда не приходило в голову жениться?

— Нет.

— А вашему другу Эро?

— Он мне не друг.

— Больше не друг, это верно. Вы ведь поссорились, когда пошли слухи, что он иногда ночует у вашей сестры?

Тревога Форлакруа стала отчетливо заметна. Вначале, несмотря на злость, он не придавал особого значения вопросам Мегрэ. Теперь он вдруг почувствовал себя так, словно его опутали сетью. К чему подбирается комиссар? Мегрэ налил ему вина, подтолкнул в его сторону пачку папирос.

— Выпейте. Закурите. Осталось совсем недолго.

И Форлакруа решился — это было видно по его лицу.

— Больше ничего не скажу! Отвечать на вопросы не буду.

Мегрэ покружил по комнате, немного постоял, созерцая бюст Республики.

— Вы не голодны?

— Нет.

— Обедали? Я, например, голоден как волк, и если бы принесли несколько картофелин…

Ну, конечно! Конечно! Дрожи, милый, дрожи! Понятное дело, ты хладнокровен…

— В сущности, вы с Эро вроде двух деревенских петушков. Все девушки должны бегать за вами.

— Я девушками не интересуюсь.

— А вот Эро интересуется. И ему даже случается делать им детей. Узнав, что он любовник вашей сестры, вы, должно быть, возмутились. Не понимаю, как вам удалось не натворить еще чего-нибудь.

— Мы дрались.

— Видимо, неоднократно? Он ведь продолжал свое. Это довольно неприятно. Впрочем, я плохо его знаю. Вот вы знаете его лучше — не кажется ли вам, что Марсель и в самом деле искренне любит вашу сестру?

— Не знаю.

— Во всяком случае, некоторые так думают. Утверждают, что он собирался на ней жениться и даже договорился с судьей. Тогда уж вы, наверное, помирились бы, да? Он стал бы вашим зятем. Жаль, что он убежал: это говорит не в его пользу. Сознаюсь, у меня есть постановление на его арест. Если он невиновен, то почему так внезапно исчез и укрылся на болотах?

Папиросы следовали одна за другой. Порой на дороге слышались тяжелые шаги: люди шли посидеть в кафе «Порт». А «карусель» продолжалась. Время от времени, стоя лицом к стене, Мегрэ позволял себе выглядеть обескураженным. Ему доводилось проводить часы лицом к лицу с изворотливыми хитрецами, которые за словом в карман не лезли. Самый знаменитый его допрос на набережной дез Орфевр длился двадцать семь часов; он и двое его инспекторов сменяли друг друга, не давая подозреваемому ни минуты передышки. Но никогда еще, пожалуй, ему не приходилось сталкиваться с таким инертным, непробиваемым человеком, как Альбер Форлакруа.

— Марсель, кажется, единственный ребенок? И мать его вдова? Есть у нее хоть какие-нибудь сбережения? Спрашиваю потому, что если его признают виновным, жить этой бедной женщине…

— За нее не беспокойтесь. Она богаче большинства жителей Эгюийона.

— Тем лучше! А то, чем больше я думаю… Постойте! Хотите, между нами, я расскажу, как все происходило? Только подождите минутку, я позвоню. Чуть было не забыл, а дело важное. Алло!.. Мадемуазель? Да, это я… За мной конфеты… Нет, верно, вы предпочитаете засахаренные каштаны. Короче, мой долг растет. Отдел закрыт — знаю. Дайте мне, пожалуйста, Нант… Да, опербригаду… Благодарю вас.

Вперед! Не упускать ниточку! На Форлакруа нужно давить, не давая ему опомниться.

— Сперва он хотел только поразвлечься, что в его возрасте вполне понятно. Его очень интриговало, что ваша сестра не такая, как все. Потом он влюбился. Стал подумывать о женитьбе. Он вам об этом не говорил?

— Мы не разговаривали.

— Да, я и забыл. Но раз он встретился с вашим отцом, он мог поговорить и с вами, сказать, что все не так, как вы думаете, что у него серьезные намерения… Наконец-то! Но если вы утверждаете, что он этого не сделал… Алло… Да, говорит Мегрэ… Послушайте, я хотел бы попросить вас об одной услуге… Нет ли у вас адреса служанки доктора Жанена? Отлично! Дело вот в чем… Правда, это не совсем по правилам… Нужно бы, чтобы она согласилась по своей воле, иначе завтра за ней приедет судебный следователь… Я хотел бы, чтобы вы доставили ее ко мне… Да, сегодня ночью… Да тут всего километров двадцать… Куда? Я буду, скорее всего, в мэрии… Нет, ей ничего не говорите… Спасибо!

Мегрэ положил трубку и заговорил с самым сердечным видом.

— Прошу прощения… Формальность, о которой я забыл… Предположим, что жандармы с минуты на минуту задержат Эро. Должны же его найти! Какого черта! Ведь болота — не пустыня. Так вот, я подхожу к своей мысли. Марсель готов жениться. Мать отговаривает его от женитьбы на ненормальной девушке. Он, несмотря на любовь, тоже немного беспокоится…

В комнате стало жарко, печь гудела. Но от жары ли на лбу у Форлакруа выступили капельки пота?

— Тогда он вспоминает, что старый его приятель, с которым он плавал на «Мстителе», открыл врачебную практику в Нанте. Он едет к нему. Спрашивает совета. Но заочно Жанен ничего не может сказать. Они решают, что он приедет осмотреть девушку.