Джонатан Келлерман - Анализ крови

– Я нахожу, Майло, что ты потрясающий друг!

Он скрыл свое смущение, уткнувшись в меню.

– Если я правильно помню, мороженое здесь хорошее, правильно?

– Правильно.

За десертом Майло заставил меня рассказать подробно о Вуди Своупе и онкологических заболеваниях у детей. Он был потрясен, как и большинство людей, узнав, что рак стоит на втором месте среди причин детской смертности, после несчастных случаев.

Особенно его заинтересовал принцип модулей ламинарных потоков, и он задавал мне дотошные, пытливые вопросы до тех пор, пока не иссяк мой запас ответов.

– Долгие месяцы в этой пластиковой коробке, – в тревоге сказал он. – И у детей не едет крыша?

– Нет, если все делать правильно. Необходимо сориентировать ребенка в пространстве и времени, объяснить родным, чтобы они проводили с ним как можно больше времени. Любимые игрушки и одежда стерилизуются и проносятся в модуль, ребенка постоянно чем-нибудь занимают. Ключ к успеху – свести до минимума разницу между домом и больницей – какие-то различия все равно останутся, но будет уже значительно легче.

– Очень интересно. Ты понимаешь, почему я все это выпытываю, да?

– Почему?

– СПИД. Тот же принцип, верно? Пониженная сопротивляемость инфекциям.

– Похоже, но все-таки это разные вещи, – возразил я. – Ламинарные воздушные потоки борются с бактериями и грибами, чтобы защитить ребенка во время лечения. Но утрата иммунитета является временной – после завершения курса химиотерапии иммунная система восстанавливается. А СПИД не проходит, и у больных СПИДом другие проблемы – саркома Капоши [22] Саркома Капоши – высокозлокачественный рак сосудов и кожи. , вирусные инфекции. На какое-то время модули смогут их защитить, но продолжать так бесконечно нельзя.

– Да, но ты должен признать, картина это потрясающая: вдоль бульвара Санта-Моника тысячи пластиковых кубов, и в каждом тоскует в одиночестве какой-нибудь бедолага. Можно будет брать деньги за вход, собирать средства на поиски лечения. – Майло издал горький смешок. – Плата за грех. – Он покачал головой. – Одного этого достаточно, чтобы стать пуританином. Я слышал жуткие истории, и слава богу, что я однолюб. А Рику достается много дерьма с обеих сторон. На прошлой неделе в приемную привезли типа с изувеченной рукой – подрался в баре. Так вот, он начал выступать на тот счет, что Рик голубой. Возможно, чистая догадка, потому что Рик, в общем-то, не выставляет напоказ свою ориентацию, но он не стал отпираться, когда тот тип спросил, не гомик ли врач, который собирается его лечить. Он не позволил Рику даже притронуться к нему, стал вопить насчет СПИДа – и не важно, что из него кровища рекой текла. И Рик ушел. Но у остальных врачей руки были по локоть в дерьме – субботний вечер, пациентов привозили одного за другим. Вся система дала сбой. В конечном счете все разозлились на Рика. До конца смены он был как прокаженный.

– Бедняга.

– Совершенно верно, бедняга. Лучший на курсе, ординатура в клинике при Стэнфордском университете, и вот сейчас ему достаются все эти помои. Домой Рик вернулся чернее тучи. А самое страшное, черт возьми, накануне он рассказывал мне, что ему не по себе, когда он занимается пациентами-гомосексуалистами – особенно теми, которые поступают с кровотечением. В ту ночь мне пришлось провести ему курс интенсивной терапии, Алекс.

Майло отправил в рот последнюю ложку мороженого.

– Курс интенсивной терапии, – повторил он, смахивая волосы с глаз. – Но, черт возьми, в этом ведь и есть вся суть любви, правильно?

По дороге обратно в мотель «Морской бриз» Майло попросил освободить его от этого дела.

– Я больше ничего не могу сделать, – виновато заявил он. – В настоящий момент у нас есть только заявление о якобы пропавших людях, а этого слишком мало.

– Понимаю. Спасибо за то, что приехал.

– Да ладно уж. По крайней мере какое-то разнообразие. Так получилось, что у меня сейчас сплошная рутина. Бандитские разборки – прихлопнули двух мексиканцев, – продавца винного магазина порезали «розочкой» из битой бутылки, и в довершение просто прелесть – насильник, который гадит своим жертвам на живот, после того как закончит с ними. Нам известно о нападениях по меньшей мере на семерых женщин. И последнюю он не только обгадил.

– Господи…

– Господь не простит этого извращенца. – Нахмурившись, Майло свернул на Соутел в сторону Пико. – Год из года я твержу себе, что я уже повидал самые черные глубины порока, но каждый год подонки доказывают мне, что я ошибался. Пожалуй, мне все же следовало сдать этот экзамен.

Полтора года назад мы с Майло разоблачили известный сиротский приют, под прикрытием которого действовал бордель, снабжавший педофилов, попутно раскрыв несколько убийств. Майло стал героем, и ему предложили сдать экзамен на звание лейтенанта. Не было никаких сомнений в том, что экзамен он сдаст, поскольку у него блестящая голова, а начальство дало ему понять, что город уже готов принять полицейского лейтенанта – гея, если тот только не будет рассказывать о своей ориентации. Майло долго размышлял, но в конце концов отказался.

– Даже не думай, Майло. Для тебя это стало бы настоящим концом. Вспомни, что ты мне как-то сказал.

– Ты это о чем?

– «Я отказался от Уолта Уитмена [23] Уолт Уитмен (1819–1892) – крупнейший американский поэт. не для того, чтобы перебирать бумаги».

Перед командировкой во Вьетнам Майло поступил в университет штата Индиана на факультет американской литературы, собираясь посвятить свою жизнь педагогике, в надежде на то, что научный мир станет той средой, где будут терпеть его сексуальные предпочтения. Он окончил магистратуру, после чего война сделала его полицейским.

– Только представь себе, – напомнил ему я, – бесконечные совещания с кабинетными крысами, оценка политических последствий того, чтобы справить малую нужду, никакого контакта с улицей.

Вскинув руки, Майло изобразил страдающее лицо:

– Достаточно, меня сейчас вырвет.

– Просто немного терапии отвращения.

Майло свернул на стоянку перед мотелем. Небо потемнело в преддверии сумерек, и в эстетическом плане «Морской бриз» от этого сильно выиграл. Прочь яркий солнечный свет – и заведение стало выглядеть пригодным для жизни.

Контора была ярко освещена, в окно был виден администратор-иранец, читающий за столом. Мой «Севиль» одиноко стоял на пустынной стоянке. Полупустой бассейн зиял воронкой.

Остановив «Матадор», Майло не стал глушить двигатель.

– Ты не держишь на меня зла за то, что я выхожу из игры?

– Ни капельки. Если нет трупа, зачем нужен следователь из убойного отдела?

– Наверное, Своупы вернутся за своей машиной. Я забрал ее на штрафстоянку, так что им придется обратиться к нам, чтобы получить ее обратно. Как только это случится, я дам тебе знать, и у тебя будет возможность с ними поговорить. Но даже если они не объявятся, мы скорее всего выясним, что они вернулись домой, и все будет в порядке. – Осознав, что он сказал, Майло поморщился. – Блин. Где моя голова? Мальчишка.