Василий Лой - Хаммер. Серия «Аранский и Ко». Книга 3

И опять завыла сирена, и опять копы, на этот раз медленно, по шоссе, метрах в ста, ему навстречу двигался «приус». Он понимал — прочесывали тротуар, внимательно всматривались в каждого прохожего, цепко хватаясь за каждого, сопоставляя, анализируя, сравнивая. И вдруг машина стала притормаживать, подруливая к обочине. Джой сорвался и побежал, не выдержали нервы, потому как засекли, потому что сейчас выйдут из машины и подойдут к нему, и тогда все, тогда конец. Он бежал вперед по тротуару, полицейская машина остановилась, но копы не выходили, они просто еще не поняли, не осознали, что нашли того, кого разыскивали, и надо бежать, ловить и хватать его. Может, секунда, может, две от силы, и до них дойдет, что награды, похвалы и звездочки за задержание особо опасного преступника совсем рядом.

Дверь автобуса была открыта. Джой запрыгнул на верхнюю ступеньку, быстрым взглядом окинул салон, никого не было, только водитель, накрыв лицо кепкой, лежа дремал на пассажирском сиденье. Одной рукой Джой выхватил пистолет, другой схватил водителя за ворот и рывком поставил его на ноги:

— Ключи от автобуса! — заорал он, приставив ствол пистолета к носу перепуганного человека. — Быстро! Еще секунда, и убью!

— В замке, — испуганно моргая глазами, пролепетал тот.

Джой бросил взгляд на баранку, на секунду задумался: нет, такой заложник ему будет только помеха.

— Вали. И быстро, пока не передумал.

Водитель выскочил из автобуса и отбежал в сторону. Джой запрыгнул на водительское сиденье, завел мотор, включил передачу и рванул с места. Дверь осталась открытой, он не знал, как ее закрыть. Один из полицейских уже успел добежать до автобуса, вскочил на ступеньку, но автобус резко дернулся, он потерял равновесие и, падая, схватился за дверь, ноги и нижняя часть тела его протащились по асфальту. Заорав от боли, весь ободранный и оборванный, разжал пальцы и остался лежать на дороге. Автобус набирал скорость. Проезжая мимо «приуса», Джоев намеренно зацепил задок автомобиля, да так, что тот повернулся набок, другой полицейский некоторое время бежал следом, несколько раз выстрелил, но автобус уверенно удалялся.

Автобус, плавно перекатываясь на неровностях дороги, мчал на полной скорости. Свежий ветер залетал в открытую дверь, шумно гулял по салону, со свистом вырывался обратно на свободу в открытые окна. Джой давил на педаль газа, впереди был Южный мост, а что потом, куда потом, он и не знал, и не думал. Инстинкт самосохранения, ощущение очень скорой потери свободы толкали его вперед, к действиям, заставляли мчаться, куда — он и сам не знал.

Нет, уйти от преследователей не получалось, не то что окончательно, даже хоть как-то оторваться не мог. Очередной полицейский «приус» уверенно пристраивался на хвосте, еще несколько выруливали со Столичного шоссе и, завывая сиренами, устремлялись следом. Он видел их маячки, несмотря на отблески отраженного в боковом зеркале заходящего солнца, совершенно безразличного, безучастного к тому, что происходило с ним и вокруг него.

Слыша завывания сирен, автомобили впереди уходили в сторону, уступая дорогу. Педаль газа уперлась в пол, быстрее, чем ехал, автобус мчаться уже не мог. Джоев улыбнулся непонятно чему и кому.

Почему-то вдруг отлегло, отступило, сошло. Вся эта суета, стрельба и погони показались абсурдом и чепухой, лишенными смысла и хоть какой-то ценности. А в чем, собственно, смысл и корень? И был ли он вообще хоть в чем-то, хоть чуть-чуть? Ветер гулял по салону, гоняя по полу обрывки бумажек, брошенных билетиков, трепал волосы на его голове, бодрил, отрезвлял, умиротворял.

Джой посмотрел на стрелку указателя топлива — полбака. Нащупал рукой за поясом сзади рукоятку пистолета. Усмехнулся своей мысли, и безрадостной, и неутешительной, но уж точно прорицательной — полбака жизни. На душе было спокойно. Почему? Наверно, потому, что все стало ясно и отчетливо, до мелочей понятно: пока едет — живет, полбака жизни. И вдруг рассмеялся, громко, раскатисто, исступленно, так, что слеза выкатилась, а потом вдруг запел, заорал во все горло: «Эй мороз, мороз, не морозь меня, не морозь меня, моего коня…» Это была истерика, крик отчаяния и неминуемой обреченности.

Впереди на средней полосе стоял автомобиль с включенными огнями аварийной сигнализации. Джой взял правее, там полоса была свободной, и вдруг увидел, что не совсем: примерно наполовину была занята полоса эта автомобилем-эвакуатором. Джой не стал тормозить, да и поздно уже было. Левым колесом автобус на полной скорости налетел на въездную лыжу платформы спецмашины, левую сторону автобусу резко подбросило вверх, колеса оторвались от дороги, автобус взмыл в воздух, сделав оборот вокруг своей оси, перемахнул через правый отбойник моста и медленно, колесами вниз стал опускался к водной глади. Но это только казалось, к воде он приближался стремительно и неотвратимо.

Джой уже не пел, в полете перехватило дух, стало легко, и не только на душе, физически тоже, он не ощущал своего тела, более того, оторвался от сиденья и медленно взмыл над ним, рядом зависла в воздухе ручка и пачка сигарет. Нет, он не бредил, ему не чудилось, не казалось, это был не сон, не видение, именно так и происходило на самом деле.

Вода приближалась, Джой посмотрел в окно, еще секунда… Удар страшной силы, и темнота…

Кордыбака выскочил из автомобиля и подбежал к отбойнику моста, глянул вниз. Столб брызг окутал автобус и схлынул обратно. Валентин вопросительно глянул на Тимохина, тот молчал.

— Степаныч, прыгать, что ли? Он ведь утонет?

Тимохин молчал. Кордыбака грудью оперся на отбойник, словно сделал попытку перепрыгнуть. Тимохин положил ему руку на плечо, тяжелую, сильную, и сжал в пальцах клочок его куртки:

— Оставь, Валя. Мы ничем не поможем. Высоко слишком.

— Но ведь утонет?

Тимохин промолчал.

Джой очнулся, холодная вода пробудила его. Открыл глаза, что-то мешало, не давало смотреть. Попробовал вытереть рукой, левой — не получилось, рука не двигалась, правой сумел, это была кровь. Через открытую дверь и окна автобус быстро наполнялся водой, погружаясь все больше задней частью вниз, еще мгновение, и полностью скроется под водой. Джой глотнул воздух, сколько смог, сильно болели ребра и что-то внутри, задержал дыхание, схватился за поручень, подтянулся и поплыл к выходу. Встречного потока в дверь уже не было. Выплыл из тонущего автобуса и, отталкиваясь о воду правой рукой и ногами, попытался всплыть. Он видел светлую поверхность реки, она была вверху. Изо всех сил пытался он всплыть, изо всех сил стремился туда, к свету, к поверхности, к воздуху. Нестерпимо сильно хотелось дышать.

Снег шел всю ночь. Сначала с вечера моросил дождик, вернее, продолжал моросить, а ночью незаметно и плавно перешел в снег, несильный и мелкий. Ветерок посвистывал в щели приоткрытой рамы, от этого в комнате становилось еще прохладнее.