Ханс Русенфельдт - Себастиан Бергман. 5 книг

Ему следует об этом помнить. Это он себе пообещал. Он покажет ей, почему ему захотелось работать в полиции. Начиная с данного момента, он будет показывать высокий класс.

У Торкеля зазвонил телефон. Это оказалась Урсула.

По выражению лица Торкеля все сразу поняли, что речь идет о чем-то важном.

Класс умел показывать не только Себастиан.

Урсула тоже.

Высокий класс.

Билли припарковал минивэн перед большим белым двухэтажным домом и вышел. Все было тихо и спокойно, за исключением сине-белой оградительной ленты, которая по-прежнему бешено дергалась на ветру при входе на террасу. Себастиан смотрел на здание с сомнением. Тела увезли, он знал, но ему все равно претило заходить в дом, где казнили детей.

— Ты идешь? — поинтересовалась Ванья от входной двери. Торкель и Билли уже скрылись внутри. Себастиан кивнул и сделал глубокий вдох. Он все-таки почти все видел, а если он намерен выполнять только что данное себе обещание и помогать в этом расследовании несколько больше, чем в предыдущем, то ему придется побольше вникнуть в дело.

Значит, посещение места преступления сюда входит, хочет он этого или нет.

Он поднял ленту и прошел под ней, поднялся на семь ступенек к Ванье и остановился. Примерно в метре от двери на полу прихожей по-прежнему находилась большая, теперь уже высохшая лужа крови. Себастиан открыл папку, которую держал в руках, и пролистал до снимков, сделанных криминалистами сразу по приходе. Карин Карлстен лежит на спине. На фоне белой футболки обгоревшая огнестрельная рана.

— Что ты думаешь? — спросила Ванья, наклоняясь вперед, чтобы тоже видеть фотографию.

Себастиан поднял взгляд, осмотрел дверь, повернулся к террасе, а потом обратно.

— Это было запланировано, — проговорил он. — Не минутный порыв или приступ ярости.

— Откуда ты знаешь?

— Я не знаю, но многое на это указывает.

Он опять развернулся и показал на двор, где они припарковали машину.

— Если бы он разозлился на семью где-то в другом месте, он поехал бы домой, взял ружье, припарковался, взбежал по ступеням, распахнул дверь и просто ворвался. Это же… — Он повел рукой. — Это указывает на то, что он позвонил, подождал, приготовился и, когда она открыла, приставил ружье ей к груди.

Они осторожно переступили через кровь и вошли внутрь.

— Он раньше убивал? — поинтересовалась Ванья, когда они приблизились к кухне. — Стоит ли просматривать нераскрытые убийства?

— Возможно. У него, во всяком случае, не возникнет проблем с тем, чтобы это повторить, — ответил Себастиан. Они прошли мимо остановившихся в кухне Торкеля и Билли. Себастиан бегло взглянул в сторону кровавых пятен возле кухонного стола, где по-прежнему хорошо просматривались следы детских ног. — После этого.

— Ян Седер является тому хорошим доказательством.

— Да, это точно…

Увидев, что Себастиан и Ванья идут в сторону лестницы, Торкель вынул телефон и набрал номер Урсулы. Та ответила после первого гудка.

— Мы в доме. Что ты обнаружила?

— Вы на кухне?

— Да.

У себя в квартире Урсула откинулась на спинку стула и закрыла глаза. Несмотря на то, что, пока Торкель ехал к месту преступления, она держалась подальше от экрана, головная боль усилилась.

— Следы на крови остались, или какому-нибудь местному дарованию пришло в голову там немного прибрать?

Торкель улыбнулся про себя. Что бы ни происходило, Урсула сохраняла полное недоверие ко всем полицейским, не работающим в Госкомиссии.

— Они остались.

— Я хочу, чтобы вы измерили их. В длину.

— Зачем?

— Хочу кое-что проверить, — ответила Урсула, и Торкель услышал по ее тону: сейчас просить каких-либо разъяснений неуместно.

— Будь добр, измерь следы, — обратился он к Билли.

Билли, казалось, собирался спросить зачем, но прикусил язык и направился к машине. Торкель смотрел ему вслед, выжидая, пока он окажется вне зоны слышимости, а потом продолжил разговор.

— А как ты? — спросил он значительно более мягким голосом. — У тебя усталый голос.

— У меня голова раскалывается от боли.

— Ты должна работать, только когда есть силы.

— Я достаточно долго отдыхала. — Она наклонилась к компьютеру и открыла текстовый документ, в котором пометила жирным некоторые места.

— Я по тебе скучаю, — услышала она слова Торкеля, говорившего еще тише, чем раньше.

— Спасибо, как мило с твоей стороны, — ответила она, увеличивая на экране текст. Она понимала, что это чересчур сухой ответ, но она действительно была не в силах одновременно любезничать с Торкелем и концентрироваться на работе, а работа была важнее. — В полученном мною материале значится, что в прихожей стояли ботинки и сапоги тридцать второго размера.

— Если так написано, значит, наверное, так и есть. Хочешь, чтобы я проверил? — Торкель бросил взгляд на подставку для обуви в прихожей. — Здесь все на месте.

— Нет, не надо, — ответила Урсула, и Торкель услышал на заднем плане щелчки клавиатуры. — Примерно двадцать с половиной сантиметров.

— Что?

— Если у человека тридцать второй размер, то стопа длиной приблизительно двадцать с половиной сантиметров, — пояснила Урсула и опять закрыла глаза, когда голову пронзила боль. Парацетамол ничуть не помог. — Какой длины следы?

— Пока не знаю, — ответил Торкель, и в этот момент в кухню вернулся Билли с рулеткой в руке. Торкель кивком указал ему на следы в застывшей крови, и Билли опустился на колени.

— Полагают, что мальчик, которого нашли в гардеробе, пробежал через кухню после второго выстрела, ступая в кровь брата, — сказала Урсула, встала со стула и пошла в ванную. — Но, во-первых, следы оставлены кем-то, кто шел, а не бежал, а во-вторых, у мальчика в гардеробе слишком мало засохшей крови на ступнях для того, чтобы считать, что он наступал в лужу на кухне.

Она открыла шкафчик в ванной, достала баночку с анальгетиком, вытряхнула одну таблетку и сунула ее в рот. Отодвинув трубку от уха, она наклонилась к раковине и глотнула воды. Потом запрокинула голову, проглотила таблетку и, выходя из ванной, снова приставила трубку к уху.

— Даже если он по пути в спальню смазал большую часть о пол или о какой-нибудь ковер, его ступни должны были выглядеть по-другому.

Она опять уселась перед компьютером и открыла фотографии шестилетнего мальчика, который пытался спрятаться. Взгляд на них каждый раз причинял ей боль.

— А там только единичные пятна крови, вероятно, его собственной.

Билли распрямился, и Торкель посмотрел на него вопросительно.

— Чуть больше двадцати трех сантиметров.

— Длина следов двадцать три сантиметра, — передал Урсуле Торкель. Она не ответила. Он слышал только щелканье по клавиатуре.

— Размер тридцать пять/тридцать шесть.