Ханс Русенфельдт - Себастиан Бергман. 5 книг

— Значит, ты считаешь, что если человек меня знает, то он не может любить меня или доверять мне?

— Тогда это становится труднее, — честно ответила Ванья.

Себастиан принялся обуваться. Дискуссия о девочке у него на кухне явно была окончена.

Квартиру они покинули молча.

Торкель стоял перед кофейным автоматом в ожидании четвертой за день чашки кофе, когда к нему подошел Эрик.

— Я получил сведения о его материальном положении, — сказал он и передал Торкелю небольшую пачку распечаток. Тот быстро пролистал их и, обнаружив, что они подтверждают их вчерашнюю теорию, кивнул.

С финансами у Тумаса Нурдгрена было, мягко выражаясь, напряженно. Он по-прежнему выплачивал большую ссуду, которую взял в 2009 году, чтобы выкупить в связи с разводом долю жены в их общем доме. Ссуда была взята не под самые лучшие проценты, и кроме того, у него имелись еще несколько кредитов и необеспеченных долгов и довольно большой заем в банке. Его зарплата до вычета налогов составляла 22400 крон. Даже Торкель с его относительно скромными познаниями в экономике понимал, что Тумас должен был каждый месяц терпеть убытки. Продажа земли компании «FilboCorps» в буквальном смысле слова изменила бы его жизнь.

Хорошая информация, но не доказательства.

Правда, она помогает с почти самым главным — установлением мотива.

С доказательствами дело у них обстоит неважно.

Честно говоря, их просто нет.

В квартире Тумаса Нурдгрена и в его кладовке в подвале они не нашли ничего, что можно было каким-то образом привязать к пяти убийствам. Никто из соседей не мог сообщить ничего полезного, относительно личности Тумаса, его круга общения, рода занятий в последнее время или нынешнего местонахождения. Его больше недели никто не видел.

— Она уже скоро час как сидит там, — взглянув на наручные часы, сообщил Эрик.

Торкель понял, кого тот имеет в виду. «Она» — это Малин Окерблад. Она сразу пошла им навстречу и добровольно явилась для разговора, и получилось, что ей пришлось ждать дольше необходимого и приемлемого.

— Я знаю, сейчас займусь этим, — ответил Торкель и поднял чашку с металлической решетки автомата. — Мне просто хотелось сперва получить их, — продолжил он, указывая на только что полученные от Эрика бумаги. — Спасибо. Отличная работа.

Он двинулся по коридору, обдумывая, следует ли попросить прощения у их бывшего руководителя предварительного следствия за то, что ей пришлось ждать. Но Малин Окерблад ему не нравилась, и он почти не сомневался в том, что чувства взаимны. Ванья просила его хорошенько прижать ее, что он и собирался сделать, — а в подобных случаях не начинают с извинений.

Торкель вошел в маленькую комнату, где его ждала Малин Окерблад. В ту же комнату, где они когда-то допрашивали Яна Седера. «Поэтичная справедливость», — подумал Торкель.

— Я здесь совершенно добровольно, чтобы помочь вам, — проговорила Малин со смесью усталости и злости в низком голосе. — Нет никаких оснований обращаться со мной плохо.

Торкель не ответил, просто подошел к столу и почти изощренно поставил на него чашку. Он надеялся, она отметит, что ей он кофе не принес и не предложил.

Потом он выдвинул стул напротив и сел. Оперся локтями о стол и опустил подбородок на сцепленные в замок руки.

— Ваш брат… — сказал он, оставив возможное продолжение висеть в воздухе.

— Да, — произнесла Малин тоном, говорившим, что ей требуется немного больше, чтобы понять, чего он хочет.

— Расскажите немного о нем.

— Что вы хотите знать?

— Что вам хотелось бы рассказать?

Малин пожала плечами.

— Тумас старше меня на восемь лет, поэтому мы с ним не слишком много общались, когда выросли. Он съехал из дома, когда ему было семнадцать, а мне тогда было всего девять, так что… — Малин вновь сделала жест, призванный, вероятно, объяснить остальное из того, как сказалась на их отношениях довольно большая разница в возрасте.

— Мы общались эпизодически, встречались, пока были живы родители, на днях рождения и крупных праздниках, а потом… — Она опять явно понадеялась на то, что слова все скажут сами за себя.

— Недвижимость, которую сдает Тумас? — поинтересовался Торкель, перескочив на то, что ему действительно хотелось узнать о ее брате.

— Тумас женился на Софии, и через два года после свадьбы они купили там дом. Мы с Софией друг друга недолюбливали, и в течение тех лет, что они были женаты, мы почти не общались.

— А сейчас вы общаетесь?

— Эпизодически.

— Вам известно, где он находится?

— Нет, я уже несколько недель с ним не разговаривала.

Торкель кивнул и отпил кофе. Откинулся на спинку стула и сцепил руки за головой.

— Пока Тумас жил в этом доме, они с Яном Седером входили в одну охотничью компанию, — обычным для беседы тоном сообщил Торкель. Не в порядке вопроса. Малин, казалось, откровенно удивилась.

— Я этого не знала.

Торкель оставил ее слова без комментариев. Он просто сидел, слегка покачиваясь на задних ножках стула, внешне совершенно расслабленный.

— Я не знаю друзей Тумаса, — продолжила Малин тоном, показывающим, что теперь она старается его убедить. — И, как я уже говорила, я почти не общалась с ним в те годы, когда он был женат на Софии.

— Значит, вы не знали, что он знаком с Яном Седером?

— Не знала.

— Значит, вы не поэтому проявили такое нежелание помочь нам задержать его подольше? — Никакого обвинения, никакой злости, никакой атаки. Достойная беседа. Простой, будничный вопрос.

— Да, я выпустила его потому, что у вас не имелось никаких оснований его задерживать.

— Мы считали, что имелись.

— Вы ошибались. — В ее низком голосе прорвалась уверенность, давшая Торкелю представление о том, как убедительно могут звучать аргументы Малин. Голос победителя. Однако сейчас не та ситуация, когда надо приводить доводы в суде. Сейчас она сама сидит на скамье обвиняемых.

— Ваш брат не любил Карлстенов, — проговорил Торкель, встал со стула и подошел к окну. Он оперся о подоконник лицом к стеклу, хотя через него нельзя было ничего увидеть, ни снаружи, ни внутри.

— Этого я тоже не знала.

— Он никогда не говорил вам о том, что считает их виновными в своем плохом материальном положении или что разбогател бы, если бы они согласились продать свою землю?

— Нет.

— Значит, когда Карлстенов убили и вы получили в руки это расследование, у вас не зазвонил никакой звоночек, каким-либо образом связывающий произошедшее с братом?

— Я уже говорила, что нет. Иначе я бы не взялась за эту работу.

Торкель повернулся к ней, впервые с тех пор, как встал и отошел от стола.

— Вы хотите, чтобы я в это поверил?

— Откровенно говоря, вы можете думать, что хотите, но это правда.