Жорж Сименон - Цена головы (Сборник)

– Который час, сынок?

– Без двадцати.

– Люди уже уехали.

Значит, его там не будет. Он ничего не понимал. Видно, его приберегали для чего-то более серьезного.

– Тебе не мешало бы выпить стаканчик.

– Я и так много пил.

– Все же выпей еще.

У Эдди больше не было сил сопротивляться. Он повиновался, спрашивая себя, не вырвет ли его, как днем.

– У тебя есть номер телефона Феличи?

– Он в телефонной книге, я видел его утром.

– Поищи.

Эдди нашел номер. Ему мерещилось, что он смотрит на себя со стороны и все, что он делает, происходит во сне.

Вселенная утратила свою реальность. Не существовало более ни Эллис, ни Кристины, не Эмили, ни Бэби – ничего, кроме какого-то бесконечного тоннеля, по которому он пробирался ощупью.

– Уже пора?

– Через минуту.

– Пусть тебя соединят с Феличи.

– А что я скажу?

– Ты скажешь, чтобы Тони вышел к ребятам на дорогу.

Один. Он увидит стоящую машину.

Грудь Эдди так сдавило, что казалось, он никогда не сможет перевести дух.

– А если Тони откажется? – едва произнес он.

– Ты сказал, что он любит жену? Повтори ему это, он поймет.

Майк по-прежнему спокойно сидел в кресле; с сигарой в одной руке, с газетой в другой, он более чем когда-либо напоминал судью из кинофильма. Эдди почти бессознательно снял трубку, пробормотал номер Феличи.

На другом конце провода послышался голос, которого он не узнал:

– Шестнадцать шестьдесят два слушает. Кто у телефона? Эдди, чьи глаза были прикованы к человеку в белом, услышал свои слова:

– Мне нужно сообщить нечто очень важное Тони. Это его брат.

В трубке замолчали. Марко Феличи, должно быть, колебался. Судя по слабому шуму, Эдди решил, что Тони, догадавшись о том, что происходит, отбирает у него трубку.

– Я слушаю, – сухо произнес Тони.

Эдди не успел подготовиться. Его разум не участвовал в том, что совершалось.

– Тебя ждут.

– Где?

– В двухстах метрах по шоссе – там стоит машина.

Эдди не понадобилось объяснять Тони что-либо еще.

– Если я не пойду туда, они, наверно, возьмутся за

Нору?

Молчание.

– Отвечай!

– Да.

– Понятно.

– Ты пойдешь?

Снова молчание. Майк, устремив на него глаза, сохранял неподвижность. Эдди повторил:

– Ты пойдешь?

– Не бойся – пойду.

Небольшая пауза, затем короткое: «Прощай».

Эдди хотелось самому что-нибудь сказать, но он не знал что. Потом он взглянул на руку, которая держала умолкнувшую трубку.

Затянувшись сигарой, Майк удовлетворенно пробормотал:

– Я так и думал.

9

Для Эдди все на этом кончилось. Ничего другого от него не потребовали. От него никогда больше не требовали ничего неприятного, трудного.

Эта ночь тоже окончилась, как кончаются с сотворения мира все ночи, – окончилась с восходом солнца. Он увидел его не восходящим над Калифорнией, а уже высоко в небе, над пустыней Аризоны, увидел из самолета, в который его посадили в три часа утра. И так же, как это сделал Боб в

Тусоне, ему опустили в карман плоскую фляжку.

Он к ней не притронулся. В ту минуту, когда самолет

Эдди сделал первую посадку. Сидни Даймонд и его спутник должны были проезжать предместье Лос-Анджелеса.

На какой-то стоянке Эдди перепутал самолет. Около двух часов пополудни он оказался в третьеразрядном аэропорту, над которым разразилась гроза, и ему пришлось до вечера ждать вылета. Лишь на другой день из Миссисипи он позвонил в Санта-Клару.

– Это ты?

Он слушал голос Эллис, но этот голос не пробуждал в нем никакого волнения.

– Да.

– Дома все в порядке?

Слова приходили сами собой, привычные слова, так что ему не приходилось думать.

– Да. А как у тебя?

– Что дети?

– Я не пустила Эмили в школу. Доктор думает, что у нее начинается корь. Если так – а это станет окончательно известно сегодня вечером, – Кристина тоже не сможет ходить в школу.

– Анджело тебе не звонил?

– Нет. Я утром проходила мимо магазина. Все, кажется, в порядке. Я заметила нового продавца.

– Я знаю о нем.

– Звонили из «Фламинго». Я ответила, что ты скоро вернешься. Так и надо было сказать?

– Да.

– Тебя плохо слышно. Ты, вероятно, очень далеко.

– Да.

Сказал ли он «да»? Ведь он не думал о расстоянии между Флоридой и Миссисипи, он думал… впрочем, он ни о чем не думал.

– Когда ты будешь дома?

– Не знаю. Возможно, скоро будет самолет.

– Ты не посмотрел расписание?

– Нет еще.

– Ты не болен?

– Нет.

– Устал?

– Да.

– Ты от меня ничего не скрываешь?

– Я устал.

– Почему бы тебе не отдохнуть хорошенько, хотя бы одну ночь, прежде чем снова лететь?

– Я, может быть, так и сделаю.

Он так и сделал. В гостинице Эдди получил лишь маленький номер без кондиционера, так как в городе происходил какой-то съезд. В коридорах встречались люди со значками и с повязками на рукавах. К петлицам у них были прикреплены карточки с фамилиями.

В гостинице было шумно, но, как и в Эль-Сентро, Эдди погрузился в томительный сон, дважды или трижды просыпался и каждый раз испытывал отвращение от запаха собственного пота.

Конечно, это из-за печени. Там он много пил. Он уже отвык от этого. В Санта-Кларе надо будет посоветоваться с

Биллом Спанглером, врачом.

Два раза на летном поле, на солнцепеке, у него начинали плясать перед глазами черные точки. Это тоже могло быть признаком болезни.

Когда Эдди проснулся в незнакомой комнате, ему вдруг захотелось плакать. Никогда он не чувствовал себя таким усталым, смертельно усталым, усталым до того, что, окажись он на улице, он, наверно, улегся бы все равно где – на мостовой, под ногами у прохожих. Ему хотелось, чтобы его пожалели, чтобы кто-нибудь говорил ему успокоительные слова, положив прохладную руку на лоб.

У него не было такого друга и никогда не будет. Завтра или послезавтра, когда у него хватит духу вернуться, Эллис заботливо посоветует ему отдохнуть.

Жена у него внимательная, заботливая, но она его не знает. Он ничего ей не рассказывал. Она думает, что он сильный, что он ни в ком не нуждается.

Он не понял тогда смысла приезда Джино. У него нет еще уверенности, что он понимает брата и теперь. Очевидно, тот приезжал, чтобы предостеречь его.

Почему Джино не был с ним более откровенен? Неужели не доверял ему?

Братья никогда ему не доверяли. Нужно было суметь им объяснить.

Но как? И что объяснить?

Он пошел принять душ и заметил, что полнеет. У него появились маленькие мягкие груди, как у двенадцатилетней девочки.

Потом он побрился и, как в то утро в Санта-Кларе, порезал родинку. К счастью, при нем всегда был квасцовый карандаш.

Ему пришлось ждать около часа, пока принесли легкий костюм, который он отдал прогладить. Полную фляжку виски он выбросил в корзину для бумаг.