Мария Тович - Сова плавает баттерфляем

Трудно было побороть её сомнения, я пробовала убедить её в том, что такие, как Стас, не меняются, а значит, ей придётся всю жизнь терпеть. Разве она хочет этого? И надо не бояться перемен. Мира согласно кивала головой, а потом зависала, уходя в себя в своих мыслях. Она думала о Стасе, начинала его защищать и оправдывать. При этом винила себя, называла предательницей, плакала. Потом подолгу молчала, переваривая мои жёсткие доводы. Это походило на ломку наркомана.

Я поняла, что без моей помощи Мире не справиться, собственных сил на то, чтобы изменить ситуацию, у неё почти не оставалось.

Поэтому я решилась на такие радикальные меры. На тебя.

Глаза Паши сузились, ноздри затрепетали.

– То есть вы предложили ей… использовать меня, – мрачно проговорил он и снова натянул шапку по самые брови.

– Но… ведь ты же ей нравился. Она о тебе очень хорошего мнения. Только вот насчёт её внезапно вспыхнувшей страсти я прошу тебя не обманываться, – останавливаю его я.

– О чём вы сейчас говорите? – Паша почти срывается на крик. – Мира мертва. Даже если бы я что-то себе представлял, в этом не было бы никакого смысла.

Его губа дрожит. Слышать мои слова ему больно. Но он сам хотел правды. Вздыхаю и продолжаю:

– Я познакомилась со Стасом, когда мне было семнадцать. Отец беспробудно пил. Мать жила с выражением всемирной скорби на лице и делала вид, что нас с Мирой не существует. Мире было трудно это вынести, она старалась добиться их внимания: училась на одни пятёрки, наводила дома чистоту, пела на сцене, побеждала в школьных конкурсах красоты. Родителям было всё равно, они её в упор не видели. Один ловил призраков, присосавшись к бутылке, другая убивала своим равнодушием.

Меня же они бесили. Я почти не появлялась дома, на учёбу забила.

Я хотела жить, а не прозябать рядом с ними. Обстановка в нашей квартире была невыносимой, и всё моё естество протестовало. Мой юношеский бунт выражался в том, что я почти перестала бывать дома.

На дискотеки меня пускали, не спрашивая паспорт. Там мы и встретились со Стасом. Он был высокий, подкачанный, не то что мои одноклассники – доходяги. С немного крупноватым, но красивым породистым лицом. В какой-то момент его холодные глаза остановились на мне и внимательно сантиметр за сантиметром стали сканировать. Я расценила этот бесцеремонный взгляд как признак своей привлекательности. Позже выяснилось, что он ещё и не беден. Какого парня я зацепила! У него уже была своя квартира. Отец – какая-то шишка. В общем, я была довольна «уловом». Для меня подобные вылазки всегда были некой игрой, я по-детски наслаждалась откровенными намёками и сальными улыбками. Казалась себе сногсшибательной женщиной, у которой всё по-взрослому, всё по-настоящему и не хуже, чем у остальных.

Я не питала по поводу Стаса каких-то романтических иллюзий. С парнями я уже встречалась до него, и близость с ним меня не смущала, наоборот, мне льстило, что такой взрослый парень обратил на меня внимание. Он тогда уже университет окончил. К тому же я наконец могла сбежать из дома. Мне кажется, родители даже не заметили, что их дочь куда-то переехала. Они успели привыкнуть к моему частому отсутствию. А Мира… она осталась одна с вечно бухающим папашей и отстранившейся от жизни матерью.

Я виновата, что не подумала о ней, но мне было семнадцать. Семнадцать! Мне хотелось вырваться в другую жизнь. Эгоистично, конечно…

– Подождите! – резко прерывает меня Паша. – Вы встречались со Стасом? Жили у него? Я правильно понял?

– Да. Ты всё верно понял, – я отвожу взгляд. Странно, вроде бы давно было, а вспоминаю – и живот крутить начинает.

Видимо, моё признание Пашу потрясло, он напрягся, вытянув голую шею вперёд. Бедолага. Я и сама была в шоке от того, как потом всё сложилось.

– Мне нравилось у Стаса в квартире. Красивая, дорогая мебель, стильный дизайн, не то что у нас – лысые ковры и продавленные матрасы. Приятно было видеть себя в модном интерьере и воображать там себя хозяйкой. Но у Стаса были свои соображения на мой счёт. Пожилых домработниц, которых нанимал ему отец, Стас терпеть не мог, зато обожал порядок. Чистая посуда, намытые полы, вкусный обед и ужин, а также беспрекословное подчинение были условием моего проживания в его доме. А я-то, глупая, сначала подумала, что моего нежного тельца уже будет достаточно, чтобы просыпаться в его кровати. Малолетняя жрица любви – ещё куда ни шло, но заниматься уборкой…

Мне быстро стало понятно, что на роль экономки не тяну, а быть прислугой совсем не хотелось.

Напрягали даже не столько его ожидания, а то, как он общался со мной. Стас не говорил, а приказывал. Первый раз я удивилась, второй раз взбрыкнула, а третьего не понадобилось. Мне быстро наскучили его нотации и придирки: «Ты бы оделась поприличнее, я с работы прихожу и должен любоваться твоими китайскими штанами? И постирай вещи. Воняешь. А еще, знаешь, в некоторых странах женщинам не дозволено сидеть за одним столом с мужчиной, они едят в других комнатах. Мне кажется, это вполне разумно».

Сначала я думала, что он так шутит, пыталась острить в ответ. Это его забавляло, и он смеялся. Короткими смешками, будто выплёвывал их, не позволяя лёгким раскрыться в полную силу. Вскоре поняла: это всерьёз, он на самом деле такой, действительно так думает. Стас был барином, а остальные – холопами.

До меня стало доходить, что нужно сваливать, и поскорее. Тем более что его сексуальные игрища становились все более изощрёнными, мне было уже не «прикольно», мне было «странно и неприятно». Но спросить совета было не у кого, а перед ним мне не хотелось выглядеть несведущей малолеткой. В его речи всё чаще проскальзывали слова «бедная», «дешёвая», «пристроилась».

Помню, была такая серия передач: «Беременна в 16», кажется… Американское шоу, где рассказывали истории школьниц, которые случайно забеременели, и о том, как проходил процесс подготовки к рождению детей и как они с этим всем справлялись. В общем, никогда не думала, что окажусь на их месте. Я-то умная, я-то всё знаю. Оказалось, не всё…

– В общем, залетела я от Стаса, – признаюсь я Паше.

Он прикладывает кулак ко рту, со свистом втягивает в себя воздух. Резко выдыхает, его раскрасневшееся лицо окутывает паром.

– Этот ребёнок не был нужен ни мне, ни Стасу. Я тогда так думала.

Когда я объявила ему новость, он взбесился. Орал, обвинял, что я всё подстроила. Кричал про план с проколотым презервативом, который я старательно вынашивала и теперь коварно исполнила свой замысел. Что я завладела его генетическим материалом и сломаю ему теперь всю жизнь.

Я, девчонка, «сломаю ему жизнь»…

У него была истерика. Разве что головой не бился об стену. Тряс меня за плечи, мол, ты совсем сумасшедшая. Но сразу успокоился, когда я с лёгкостью согласилась на аборт и сказала, что больше с ним ничего общего иметь не хочу.