Лана Прозак - Очищение

– Зобов не может этого сделать?

– Нет. Мы проверяем другую зацепку.

– Ясно, – Голова ещё раз глубоко вздохнул, помолчал пару секунд и с тоской в голосе подтвердил: – Будет сделано.

– Извини, но это важно. До связи.

Россия. 1995 год

Юноша сидел на холодном деревянном полу плохо отапливаемой квартиры и пустым взглядом смотрел на обложку старой книги. Потрёпанный фолиант с затёртыми от частого чтения страницами казался ему самой важной вещью, которая только могла быть в его жизни. Он провёл кончиками пальцев по гравюре в виде креста на кожаной обложке и тихо произнёс:

– Я услышал тебя. Я всё сделаю. Я понял своё предназначение.

Зимнее солнце сражалось с облаками за право обладать серым небом, изредка освещая темную квартиру. Он сидел в полной тишине, не обращая никакого внимания на звуки внешнего мира. Всё вокруг него застыло, позволяя больному разуму всё глубже погружаться в мир искажённых иллюзий.

Вдалеке послышался звон ключей, щелчок дверного замка, в квартиру ворвался лёгкий ветерок, и снова щелчок.

– Сегодня на улице особенно холодно. Как будто сам Сатана вырвался из ледяного плена. Если бы я простояла на улице в очереди на десять минут дольше, то точно бы замёрзла заживо! Но зато я добыла нам колбасу, и мы устроим настоящий пир на Рождество. Майкл? Майкл, что с тобой?

Юноша не отозвался.

– Майкл, я же говорила тебе уже сотню раз: не сиди на холодном полу, так ты простудишься, а в твоём состоянии этого никак нельзя допускать. Тебя только выписали из больницы. Майкл!

– Михаил, мам. Меня зовут Михаил. Имени Майкл не существует, и я не хочу больше о нём слышать.

– Прости, дорогой. Я по привычке. Не знаю, зачем я тебя так назвала.

Женщина сняла тоненькое старое пальто и повесила его на стул около входной двери, который выполнял роль и вешалки, и гардеробной. Она прошла в зал и села на диван возле сына, помогая ему встать с пола и сесть рядом с ней.

– Как гипс, дорогой? Не чешется рука под ним?

– Я уже привык.

– Синяк под глазом уже совсем прошёл. Скоро всё заживёт, и ты снова сможешь ходить в школу и церковь вместе со мной, как раньше. Я, кстати, узнала, что можно забрать тебя из этой школы и перевести в другую, подальше от тех малолетних преступников, что сотворили с тобой такое.

– Не надо, мам. Я хочу остаться в этой школе.

– Что? Миша, что ты такое говоришь? Они не остановятся, они будут продолжать бить тебя. Этих бесов уже ничто не исправит. Пожалуйста.

– Нет. Я хочу остаться в этой школе, и точка. Иисус Христос не даёт нам того креста, который мы были бы не в состоянии нести. Он нёс свой, и я со своим справлюсь.

Женщина с опаской и нежностью смотрела на своего уже взрослого сына. Она погладила его по голове, проводя пальцами по непослушным густым волосам Михаила, и осторожно прикоснулась губами к его лбу. Она давно стала замечать, что между ними образовывалась пустота, которая всё больше и больше отдаляла их друг от друга. Ей не хотелось его терять. Она не могла лишиться своего лучика. Она не хотела и не могла его отпустить, особенно отпустить к другой, какой-нибудь грязной испорченной девке. Надя снова погладила голову мальчика.

– Ты знаешь, почему я назвала тебя так? Михаил.

– Да. В честь Архангела Михаила – главного архангела, главы святого войска Ангелов и Архангелов. « И произошла на небе война: Михаил и Ангелы его воевали против дракона, – юноша закрыл глаза и по памяти зачитал строчки из Откровения Иоанна Богослова, – И дракон, и ангелы его воевали, но не устояли, и не нашлось уже для них места на небе. И низвержен был великий дракон, древний змий, называемый диаволом и сатаною, обольщающий всю вселенную, низвержен на землю, и ангелы его низвержены с ним». Святой Архангел Михаил призовёт трубным гласом мёртвых из своих могил, будет плакать о судьбе грешников, и Бог по его молитвам простит их. Карающий низверженных меч Бога.

– Ты наизусть всё запомнил. Я так горжусь тобой. Пойду разогрею нам суп.

– Мам, стой. Я хочу кое-что тебе сказать.

– Да, – Надя села обратно на старенький диван.

– Я больше не буду ходить с тобой в церковь. Сегодня я видел сон, и, мне кажется, это знак. Я знаю, кем хочу стать в жизни.

– Что? Кем?

– Врачом.

– Врачом? Это… Это очень хорошо! Ты хочешь посвятить свою жизнь помощи другим людям! Замечательно! Но… Почему ты больше не сможешь ходить со мной в церковь?

– Я сильно отстаю по биологии и химии. Мне нужно подтянуться. Буду заниматься в выходные дни, чтобы поступить в медицинский.

– Ладно… Ладно… Ради такого можно какое-то время не посещать службу. Хорошо, Миша, я не против.

Надя улыбнулась, обняла сына со всей нежностью, на которую только способна любящая мать, и пошла на кухню разогревать постный суп.

Она не знала. Надя не догадывалась. Тогда она ещё не подозревала, в чём кроются настоящие причины отказа от посещений им воскресных служб. С чем связаны те изменения, которые произошли в поведении сына, откуда взялись эти замкнутость и отстранённость. Надя не виновата, даже если бы она хотела, она бы никогда не узнала об истинных причинах.

Те парни из школы и раньше издевались над ним, но последний раз стал для него особенным. Лёжа в больнице, он наконец увидел мир настоящим, и тогда на него снизошло озарение. На него снизошёл истинный свет. Там, в палате обветшалой больницы для малоимущих, он впервые увидел скверну. Она словно туман окружала людей, просачивалась сквозь кожу и обволакивала их бренное тело. Он всё понял. Осознал своё предназначение. В церкви больше нет света, Его там нет, теперь Михаилу больше не требовались посредники. Теперь он сам глашатай. Мама не зря назвала его Михаилом. Он тот, кто мечом и огнём очистит души грешников от скверны и призовёт для страшного суда Его, и Он во главе армии очищенных и ангелов очистит землю от неверных.

Он сделает всё, что в его силах, но исполнит своё предназначение.

Человек, чей разум измучен иллюзиями, способен на всё. Он способен как уничтожать самого себя, день за днём опускаясь на самое дно, так и возомнить себя вершителем чужих судеб, день за днём ломая чьи-то жизни. Возомнить себя Богом. Яд собственного величия глубоко пропитывается в кожу, смешивается с кровью, и тогда уже ничто не способно его излечить. Жизнь и смерть других людей перестают быть для него ценностью, и остаётся только желание удовлетворять свои потребности, несмотря ни на что. Он – власть. Он – закон. Он – судья. Иллюзия превосходства одного над другим.

И так было всегда. Мир не стал жестоким только сейчас, не поменялся за минуты, он был таким. Но думать об этом слишком сложно, проще обвинить обстоятельства, современность, фильмы ужасов и компьютерные игры в жестокости подростков, закрывая глаза на собственную лень, нежелание воспитывать детей, боясь заглянуть в свою душу и увидеть там грязь. Иллюзия воздействия обстоятельств.