Марек Краевский - Конец света в Бреслау [любительский перевод]

— Кто из вас профессор Нейсванд? — спросил дежурный.

— Это я, — ответил седой мужчина в ярком галстуке.

— Я вижу, что не только у меня предпраздничное дежурство, — усмехнулся дежурный офицер. — Если какому-то дурню что-то почудилось…

— Это больной, не сумасшедший, — заметил сухо профессор.

— А господа — доверенные люди президента Вильгельма Кляйбёмера, — тон голоса дежурного офицера свидетельствовал, что сухое замечание Нейсванда не произвело на него большого впечатления. — Для защиты заключенного во время транспортировки, так? Попрошу приказ.

Двое других мужчин кивнули головами. Один из них достал из внутреннего кармана пиджака конверт и передал его дежурному. Тот открыл его и прочел вполголоса:

— Секретная инструкция по транспортировке заключенного Фрица Роберта на психиатрическую экспертизу… Ага, хорошо… Хорошо… Подписано, Фю… фю… фю… Сам президент Кляйбёмер.

Дежурный спрятал инструкцию в ящик стола и взялся за трубку.

— Это говорит Эссмюллер, — крикнул он. — Немедленно приведите Роберта к выходу C. Да. Будьте предельно осторожны. Там будет ждать вас профессор Нейсванд, который осмотрит заключенного в своем кабинете на Эйнбаумштрассе, — взглянул в задумчивости на присутствующих в комнате. — Господа, до восьми пленник ваш.

В городе царило большое движение. Поскольку снег не падал со вчерашнего дня, на проезжей части был гололед. Скользили не только автомобили, но также сани и экипажи. В переполненных трамваях давились вроцлавяне и обсуждали высокие цены предпраздничных покупок.

Восьмицилиндровый «хорх» не мог развить впечатляющей мощности и ехал очень медленно, как и другие автомобили тем днем. Внутри было душно. Все мужчины, кроме скованного наручниками заключенного, вытирали запотевшими стеклами. Они застряли на перекрестке около Одржанского вокзала. «Хорх» встал за большим грузовиком с рекламой резины «Wrigley», нарисованной на брезенте. Такой же грузовик продвигался за «хорхом». Полицейский на перекрестке дал знак, и автомобили тронулись. Когда второй грузовик успел проехать через перекресток, полицейский неожиданно изменил направление движения. Несколько автомобилей резко затормозили. Какой-то шофер в клетчатой кепке высунул голову из окна и малоприязненно смотрел на полицейского. Оба грузовика, с «хорхом» между ними, въехали под виадук. Ни одного другого транспортного средства там не было. Все они уже успели проехать к Розанскому мосту. Первый грузовик остановился. Из нее выскочили десять человек, вооруженных маузерами. Столько же вооруженных людей покинули второй грузовик и стояли за машиной. Никто из сидящих внутри не сделал ни малейшего движения. Все молчали. Рябой великан подошел к «хорху», открыл дверь и схватил водителя за воротник униформы. Через некоторое время шофер оказался на брусчатке мостовой. То же самое произошло с пассажирами. Все, кроме пленника, встали перед автомобилем. Люди с автоматами показали им вход в первый грузовик — взобрались в кузов. На эстакаде загрохотал поезд. К машине подошел невысокий элегантно одетый человек с продолговатым лисьим лицом. Его сопровождал пожилой мужчина в железнодорожной шапке. Железнодорожник подошел к автомобилю, наклонился, посмотрел на заключенного и кивнул маленькому щеголю. Никто не сказал ни слова. Только заключенный начал кричать. Его вой сгинул в грохоте поезда.

На трамвайной остановке на Цвингерплац стояли только два пассажира. У обоих были подняты воротники пальто и надвинуты на глаза шляпы. Высокий рисовал в свежем снегу зигзаги и склонился к низкому, который шептал ему что-то, поднявшись на пальцы. Снег сыпал наискосок, пересекая нечеткую границу между черным небом и полосой газового освещения. Высокий мужчина выслушал без слов поспешное донесение.

— Да, как господин советник сказал. Мы выпустили двух фараонов и коновала от чокнутых через два часа, когда все было кончено.…

— А как с тем полицейским, регулирующим движение?

— Подъехали с моими людьми в его квартиру и освободили его и его жену. Сразу после акции…

— Сильно был избит?

— Немного порезали им руки. Кроме того все в порядке.

— Вирт, ты поедешь сейчас к нему, — высокий мужчина достал из внутреннего кармана пачку банкнот и вручил ее своему собеседнику, — и оставишь ему эти несколько марок. Дай ему эти деньги и ничего не говори, — он нарисовал в снегу знак бесконечности. — Ты хорошо справился.

— Господин советник не хочет узнать, что сделали с этой свиньей?

— Они? Они были только орудием в моих руках.

Вирт спрятал деньги и внимательно посмотрел на советника.

— Это орудие вышло немного из-под вашего контроля.

Советник протянул руку Вирту и двинулся в сторону Городского театра, чьи размытые огни мелькали в снежном тумане. Большие афиши, развешанные на столбах, приглашали на просмотр вагнеровского «Тангейзера», доход от которого должен быть направлен на благотворительность. Немногие опаздывающие зрители выходили из саней и из автомобилей, распространяя ароматы парфюмерии. Советник купил билет в партер и вошел в светлый вестибюль, украшенный барочным золочением. Мощные звуки увертюры, несмотря на свою силу, привели толстого гардеробщика в сон. Мок через тридцать секунд похрюкивания встряхнул его руку, возвращая его в реальность. Он оставил в раздевалке заснеженный гардероб и поднялся по лестнице на первый этаж, постукивая тростью. Там отыскал ложу номер 12 и осторожно нажал на ручку. Звуки рогов выводили морской пейзаж. В ложе сидел криминальный директор Мюльхауз. Он вздрогнул, когда советник сел рядом с ним. Быстрые звуки струнных представляли теперь плескание наяд.

— Здесь нас никто не услышит, Мок, — сказал Мюльхауз и набрал дыхание, как будто хотел подпеть хору русалок «Naht euch dem Strande (Приближайтесь к Странде)». - Вы знаете, что Ханшер из Отдела IV сегодня разглядывает ваше фото, на котором вы прикладываете пистолет к голове Роберта? Вы знаете, что являетесь главным подозреваемым в организации самосуда над этот негодяем, который страдал от раздвоения личности?

Струны резали безжалостно, с хирургической точностью. Звуки труб были покорены глубокой чернотой басов. Затем Венера начала соблазнять Тангейзера.

— Благодарю за предупреждение, — сказал Мок.

— Можно предупредить о чем-то, чего можно избежать. А я получил приказ от президента Кляйбёмера отстранить вас от должности до тех пор, пока Отдел IV не закончит следствие в деле самосуда над Робертом, в совершении которого подозревает вас Ханшер. Это не предупреждение, но конец вашей карьеры.