Дэй Кин - Шаг к убийству

Феррон подсчитал в уме.

— И вы отсутствовали четыре года?

— Да. — Уголки губ. Марвы опустились. — Итак, мне двадцать, а выгляжу я на двадцать пять. Прорваться в бизнес развлечений у- это не фунт изюму. Я могла б рассказать такое, от чего у вас поднялись бы волосы дыбом.

Феррон улыбнулся:

— У меня вряд ли. Я работаю в этом же бизнесе. — Он взглянул на кольца Марвы и подумал: «От кого, интересно, она их получила и что ей пришлось за это сделать. Даже если она говорит правду, даже если она действительно пела в клубе «Метро», ни одна джазовая певица не может заработать таких камней». — Итак, вы просто собрались и уехали?

Марву это насмешило.

— Нет, совсем не просто. — Она закусила нижнюю губу, видимо, что-то решая.

— Почему вы замолчали?

— Вспоминаю отъезд из города. Неужели именно он так настроил Бэй-Байу против меня?

— Что они имеют против вас?

— Ладно, расскажу. Когда я училась последний год в школе, то встречалась с Джйлом Оппенхаймом. По вечерам я уже пела в заведении Келли. Джил заезжал туда и отвозил меня домой.

Феррон выпрямился.

— Седой человек с орлиным носом?

Марва смеялась так громко и долго, что официантка и владелец заведения вышли посмотреть на них.

— Да нет же, это отец Джила.

Феррон засмеялся тоже.

— Ая подумал, неужели этот старик? Он был в городском муниципалитете; когда я получал бумагу.

— Что вы получали?

— Лицензию на работу аттракционов в вашем городе.

— А!.

— Он один из местных заправил? Правда? Я говорю о старшем Оппенхайме.

— Оппенхайм главный заправила в городе. Ему принадлежат банк, табачный склад, одна из хлопчатобумажных фабрик, целая флотилия речных барж и бог знает сколько-ферм. Он и мистер Робертс практически владеют всей округой.

— А кто этот Робертс?

— Издатель газеты «Пикайун». Все, что не принадлежит Оппенхайму, принадлежит ему.

— Ясно, — сказал Феррон и поежился. Он понимал: нужно ехать на площадку немедленно предупредить Дока и других своих людей, что городок Бэй-Байу враждебен им. Придется экономить каждый грош для оплаты обязательств. Но было так приятно сидеть в прохладной тени, наслаждаться беседой с Марвой. Уже три года и шесть месяцев он ни с кем так не разговаривал. — Хорошо. Если вернуться к Оппенхайму, какое юн может иметь отношение к сегодняшней заварухе на улице.

Марва оглаживала юбку свободной рукой.

’ — Я уже говорила, мы встречались последний год учебы в школе. Это была обычная детская история, несколько поцелуев при луне, нежные встречи и ничего больше. Но всё-таки разнеслись слухи, будто это серьезно, будто я попалась и что Джил теперь обязан жениться на мне.

— Что дальше?

— Когда эти слухи дошли до мистера Оппенхайма, он пришел в ярость, кричал на всех перекрестках, что не допустит, чтобы его сын женился на какой-то тощей нищенке.

Феррон взглянул на нее:

— Вы, должно быть, несколько пополнели с тех пор?

— Да, действительно.

— Что же случилось потом?

— У меня появился шанс уехать из Бэй-Байу, и я его не упустила. Однажды утром я пошла в офис Оппенхайма и спросила старика, сколько он готов заплатить за мой отъезд из города. Он ответил: «Пятьсот долларов?»

— И вы взяли их?

— Прежде чем он захотел бы изменить свое решение. Это были первые в моей жизни деньги, если не считать нескольких мятых бумажек, которые я зарабатывала на прополке хлопка или нанизывании табачных листьев, да пяти долларов за пение по вечерам в пятницу.

— То, что вы попались, это правда или нет?

— Конечно, нет.

— Вы не были близки с, Оппенхаймом?

— Я же сказала вам: это была детская история.

Феррон почувствовал: стало тяжело дыщать. Непонятно почему, ему вдруг захотелось причинить боль девушке.

— Я полагаю, вы вообще не имели мужчин.

Марва наклонилась вперед и посмотрела ему в глаза:

— Это совсем не ваше дело.

— Да, — признался Феррон, — не мое.

Марва продолжал а. внимательно всматриваться в его лицо.

— Вы ожесточены, Эд, правда? Какая-то женщина очень обидела вас.

Слова и близость девушки возбудили Феррона. Он крепче сжал рулевое колесо.

— Хорошо. Итак-, молодой ОппенЯайм не имеет отношения к вашему возвращению домой.

— Ни малейшего.

— Почему же вы вернулись?

Марва устроилась удобнее на сиденье.

— Я сама толком не знаю. Может быть, устала петь непристойные песни йеред заезжими пожарными. У посетителей лишь одно на уме. хНадоели постоянные приставания и грязные предложения, надоело от шивать нахалов. Я решила побыть дома несколько месяцев, нужно отдохнуть. — Она беззвучно заплакала, сама не зная из-за чего. — И еще где 7то в глубине души я надеялась, что теперь, когда я сумела самостоятельно вырваться из нищеты, люди в родном городе будут рады увидеть меня. Но оказалось совсем иначе. Я для них по-прежнему нищенка Миллер. Вместо духового оркестра и возгласов: «С возвращением домой, Марва!» — я удостоилась лишь мерзких приставаний этого жирного приемщика багажа.

Она зарыдала. Феррон обнял ее одной рукой за плечи и положил голову себе на грудь.

— Ну, перестань. Забудь об этом. Он ничего особенного не успел.

— Благодаря вам.

— Все думаю, почему мы попали в такую передрягу там, перед почтой? И почему горожане и фермеры не хотят посещать мои аттракционы?

Марва вытерла слезы кончиком его галстука.

— Официантка смотрит на вас.

—. Она не видит ничего сверхъестественного.

— Похоже, вы знаете маленькие города.

— Я жил возле них тридцать три года.

— Вам нравится заниматься аттракционами?

— Это дает хлеб с маслом.

— А также шикарный «ягуар» с откидным верхом.

— Мне принадлежит только рулевое колесо. Остальное — финансирующей компании.

Марва потерлась щекой о грудь Феррона.

— Я тебе что-то скажу, Эд.

— Что же?

— Ты славный парень.

Феррон провел губами по ее волосам, тихонько, без страсти.

Ты тоже славная.

От волос исходил нежный и чистый аромат. Ему было приятно держать ее в объятиях, ощущать упругое давление ее груди, биение сердца.

Так он сидел долго. Вечерние тени удлинились. Заходящее солнце украсило воду реки тысячами медных дорожек. Далекий буксир с баржами растворился в глубоких пурпурных тенях, наползающих с дальнего берега. Ястребы кружили теперь ниже, над самыми верхушками темнеющих деревьев. Затем постепенно один за другим исчезли из вида.

Феррон поднял за подбородок голову девушки так, чтобы видеть ее лицо.

— Послушай, Марва. Скажи мне одну вещь.

— Что?

— Какой оркестр играет в клубе «Метро»?

— Оркестр Нэйта Адлера.

— А Мардж Аллен?

— Я сменила ее восемь месяцев назад, когда она обнаружила, что беременна. Кажется, она и Нэйт были тайно женаты уже много лет. До рождения ребенка ей пришлось оставить работу. Сейчас она уже снова поет, недавно вернулась.