Жорж Сименон - Жомон, остановка 51 минуту

Сквозь крепкий сон Мегрэ смутно расслышал звонок, но не понял, что это телефон, и не почувствовал, как жена перегнулась через него, чтобы взять трубку.

— Это Пополь! — сказала она, хорошенько пнув мужа. — Он хочет поговорить с тобой…

— Это ты, Пополь? — буркнул полусонный Мегрэ.

— Это ты, дядюшка? — отозвался тот на другом конце провода.

Было три часа ночи. Постель была теплая, а окна покрылись цветами инея, потому что на улице стоял мороз, а в Жемоне, откуда звонил Пополь, всегда еще холоднее.

— Что ты такое говоришь?.. Подожди!.. Я запишу имена… Отто… Да, скажи по буквам: так будет вернее…

Мадам Мегрэ наблюдала за мужем. Ее интересовало одно: придется ему вставать или нет. И он, понятное дело, встал, объясняя брюзгливым тоном:

— В Жемоне случилась малоприглядная история, и Пополь под свою ответственность задержал вагон…

Под Пополем подразумевался Поль Виншон, племянник Мегрэ, инспектор полиции, работавший на бельгийской границе.

— И куда ты теперь?

— Сначала на набережную Орфевр, раздобыть кое-какие сведения. А потом, наверное, выеду первым же поездом…

Неприятности вечно случаются со сто шестым скорым, который отправляется из Берлина в одиннадцать утра, с одним-двумя вагонами из Варшавы, проходит Льеж в двадцать три сорок четыре, когда вокзал практически пуст (стоит поезду отойти от перрона, как вокзал закрывают совсем), и, наконец, прибывает в Эркелен в один час пятьдесят семь минут.

Этой ночью ступеньки вагонов обледенели. В Эркелене бельгийские таможенники, которые не слишком утруждают себя досмотром при выезде из страны, прошлись по коридорам, открыли наугад несколько купе и поспешили сгрудиться вокруг теплой печки.

В два часа четырнадцать минут поезд тронулся, пересек границу и прибыл в Жемон в два часа семнадцать минут.

— Жемон! Поезд стоит пятьдесят одну минуту!.. — выкрикнул стрелочник, бегущий с фонарем по перрону.

В большинстве купе пассажиры еще спали, лампы были притушены, шторы на окнах спущены.

— Пассажиров второго и третьего классов просят выйти для таможенного досмотра! — раздалось в коридоре.

Инспектор Поль Виншон, подсчитав занавешенные окошки и окошки, в которых зажегся свет, нахмурил брови и подошел к начальнику поезда.

— Почему сегодня так много пассажиров первого класса?

— Из-за международного конгресса дантистов, который открывается завтра в Париже. Таких пассажиров у нас по меньшей мере двадцать пять, а кроме того, обычное среднее число…

Виншон поднялся в головной вагон и принялся одну за другой открывать двери, повторяя заученным тоном:

— Приготовьте, пожалуйста, паспорта!

Если пассажиры спали, он зажигал свет и видел, как из полумглы выступают лица, опухшие после тяжелого сна.

— Приготовьте, пожалуйста, паспорта…

Через пять минут он проходил снова, сталкиваясь с таможенниками, которые досматривали купе первого класса, заставлял всех выйти в коридор, проверял полки, шарил во всех углах.

— Паспорта, удостоверения личности…

Он добрался до немецкого вагона, где полки были обиты красным бархатом. Обычно в таких купе ехало четыре пассажира, но из-за дантистов, заполонивших сто шестой поезд, туда набилось шестеро.

Пополь бросил восхищенный взгляд на красивую женщину, сидевшую в левом углу, у самой двери: у нее был австрийский паспорт. На остальных он едва посмотрел, но вот, забравшись в глубину купе, обнаружил мужчину, который лежал под толстым одеялом и не шевелился.

Паспорт! — повторил Пополь, трогая его за плечо.

Прочие пассажиры уже начали открывать свои чемоданы: подходили таможенники. Виншон снова тряхнул спящего — тот завалился на бок, и через секунду инспектор убедился, что этот человек мертв.

Все пришли в смятение. В слишком узком купе было не развернуться, и, когда принесли носилки, стоило немалого труда уложить на них необычайно тяжелое тело.

— Отнесите его в медпункт! — приказал Виншон, а чуть позже обнаружил, что в поезде едет немецкий врач.

На всякий случай он поставил таможенника охранять купе. Молодая австрийка была единственной, кто выражал желание выйти и подышать свежим воздухом, — ей не разрешили, и она с презрительным видом пожала плечами.

— Вы можете сказать, отчего он умер?

Врач недоумевал. С помощью Виншона он раздел мертвеца и даже тогда не сразу обнаружил рану, лишь через некоторое время немец показал на жирной груди умершего едва заметный след.

— Ему воткнули булавку в сердце, — заявил он.

Поезду оставалось стоять еще двенадцать или тринадцать минут. Взволнованный Виншон вынужден был на месте принять решение: он побежал к начальнику поезда и потребовал, чтобы вагон отцепили.

Пассажиры не понимали, что происходит. Ехавшие в соседних купе начали возмущаться, когда им объявили, что вагон остается в Жемоне, а им придется искать себе другие места. Те же, кто ехал в одном купе с мертвецом, возмущались еще больше, когда Виншон заявил, что вынужден задержать их до утра.

Но ничего другого не оставалось, если иметь в виду, что среди них находится убийца! Когда поезд уехал без одного вагона и шести пассажиров, Виншон почувствовал, как у него подгибаются ноги, и позвонил дяде.

Без четверти четыре утра Мегрэ явился на набережную Орфевр, где светилось лишь несколько окон, и попросил дежурного инспектора приготовить кофе. К четырем часам его кабинет уже наполнился дымом трубочного табака. Мегрэ дозвонился в Берлин и продиктовал тамошнему коллеге имена и адреса, которые ему дал племянник.

Затем он заказал Вену, потому что одна из пассажирок была родом из этого города, и отправил телеграмму в Варшаву, ибо в купе ехала некая Ирвич, из Вильно.

В это время в Жемоне, на вокзале, в кабинете уполномоченного комиссара, Поль Виншон остался лицом к лицу с пятью своими жертвами, которые реагировали по-разному, в зависимости от темперамента. Огонь, во всяком случае, горел жарко: в кабинете стояла одна из тех больших вокзальных печей, которые поглощают уголь совок за совком. Виншон велел принести кресла из соседних кабинетов — крепкие конторские кресла, черного дерева, с гнутыми ножками и вытертой бархатной обивкой.

— Обещаю проявить максимум расторопности, но ситуация такова, что пока я вынужден не спускать с вас глаз…

Нельзя было терять ни минуты, если утром он хотел составить более или менее приемлемый рапорт. Шесть паспортов лежали у него на столе. Тело Отто Брауна (в кармане убитого был найден паспорт на это имя) осталось в медпункте.

— Если хотите, могу заказать для вас горячее питье… Но решайте скорее, потому что буфет скоро закроется…