Ларс Кеплер - Лазарь [litres]

– Что ты собираешься делать?

– Не знаю. Знаю только, что этого мне не избежать. Остановить Юрека – мое дело.

– Нет.

Йона посмотрел на дочь: печальный рот, глаза опущены, рука обхватила кружку с дымящейся лапшой, палочки для еды на столе.

– Все будет хорошо, – тихо пообещал он и вернулся на наблюдательный пункт за занавеской.

Ринус передвинул свой стул к зоне номер три. Опустив бинокль, он выслушал новый план Йоны и по-ринусовски хмуро заметил:

– После моей выучки ты не пропадешь.

– Если после всего ты еще ждешь меня в гости, я с удовольствием навещу вас с Патриком весной.

– Только тебе придется смириться с тем, что он станет дразнить тебя Tom of Finland [25], – предупредил Ринус, и в первый раз за несколько дней у него на лице мелькнул проблеск улыбки.

Уже в сумерках Люми проводила Йону до машины. Узкая асфальтовая дорога за шлагбаумом серебряной нитью протянулась через мокрое поле.

Оба поглядывали в сторону шоссе.

Над полями висел легкий парус тумана.

Йона намеревался вернуться на юг Франции, сесть на первый же самолет до Швеции и вернуться в Стокгольм как можно скорее, чтобы не раскрыть убежища.

Оба знали, что Йоне пора отправляться в дорогу. Люми стояла бледная, кончик носа покраснел.

– Папа, прости, что я так ужасно себя вела.

– Ничего ужасного, – улыбнулся Йона.

– Нет, ужасно.

– Ты была права и верно сделала, что не сдалась.

– Я же не хотела сказать, что тебе надо ехать прямо сейчас. Мы вполне можем скрываться здесь еще какое-то время. – Люми проглотила комок.

Йона вытер ей щеки.

– Не горюй, все будет хорошо.

– Нет, не будет.

– Люми.

– Давай останемся, папочка, мы… – Голос Люми дрогнул, и прорвались слезы.

Йона обнял дочь, и она крепко обхватила его.

– Я больше не могу!

– Люми, – прошептал Йона ей в волосы, – я люблю тебя больше всего на свете, я горжусь тобой. Все, чего мне хочется, – это быть частью твоей жизни. Но сейчас я должен уехать.

Он держал дочь в объятиях, пока она не перестала плакать и не задышала спокойнее.

– Я люблю тебя, папа, – всхлипывая, проговорила Люми.

Когда они наконец расцепили руки, вернулась неизбежная реальность – узкая дорога и ждущая у шлагбаума машина.

Люми высморкалась и сунула носовой платок в карман. Улыбнулась, пытаясь собраться. От дыхания в воздухе висели облачка пара.

– Если что-то пойдет не так – помни, ты ни в чем не виновата, вообще ни в чем, – сказал Йона. – Ты не можешь нести ответственность за мой выбор. Я уезжаю потому, что считаю, что это единственный выход.

Люми кивнула. Йона открыл дверцу машины.

– Возвращайся ко мне, – тихо сказала Люми.

Йона взглянул ей в глаза и сел в машину.

Заурчал мотор, и задние фары окрасили асфальт под ногами Люми красным.

Люми стояла, прижав руку ко рту, и смотрела отцу вслед.

Машина исчезла вдали.

Когда она скрылась из виду, Люми закрыла шлагбаум, вставила ржавый гвоздь на место и зашагала назад, к сараю.

Сабрина Шёвалль знала свое дело и была в курсе ситуации, но все равно не до конца понимала, почему отдел защиты свидетелей счел угрозу маленькой Пеллерине Бауэр столь серьезной, что других мер безопасности, по мнению отдела, оказалось недостаточно.

Особый – и самый важный – пункт программы защиты свидетелей гласит: адрес квартиры-убежища должен оставаться строго засекреченным.

Место, где жила сейчас девочка, не упоминалось ни в каких базах данных, ни в каких отчетах. Адрес был известен лишь полицейским, принимавшим участие в операции.

Квартира на девятом этаже состояла из пяти комнат и кухни. Конечно, для одного ребенка она была излишне большой, но иногда здесь укрывались целые семьи.

Входная дверь ничем не отличалась от других дверей на этой лестничной площадке, но на деле могла выдержать выстрел из гранатомета.

Жилище было устроено по возможности удобно. Простая, но уютная обстановка с коричневыми кожаными диванами и пледами, деревянный пол, мягкие ковры.

Все выглядело обычным, даже при том, что внешний мир с трудом пробивался сюда через окна из термопластика.

Сабрина была в гражданском, но на бедре у нее висел “зиг-зауэр Р-226 легион”, а на левом плече куртки помещалась рация “ракель”.

У Сабрины были синие глаза, на спине лежала темно-русая коса. Несмотря на боль в коленях, Сабрина каждое утро бегала, посещала спортзал и практиковалась в стрельбе из пистолета.

При росте метр восемьдесят Сабрина имела широкие бедра и большую грудь. Она неустанно боролась с лишним весом; летом перестала есть сладкое и сбросила четыре килограмма. Ограничивать калории оказалось не для нее: от голода она слабела и не могла сосредоточиться.

Уже шесть лет Сабрина Шёвалль служила в стокгольмском отделе защиты свидетелей и подобные задания выполняла раз двадцать, но в эту квартиру она попала впервые.

От телохранителя, допущенного к программе защиты свидетелей, требуется очень многое. Его обязанности касаются не только непосредственно защиты жизни подопечного. Телохранитель отвечает и за то, чтобы объект охраны не терял душевного равновесия.

Сабрина позвала Пеллерину ужинать.

Она выложила на две тарелки рыбные палочки и рис, зеленый горошек, сливки с шафраном и помидор.

Пеллерина прибежала, потопталась на пороге кухни в своих лохматых тапочках, чтобы послушать, как скрипит порог. Может, там были медные гвоздики, или дерево треснуло с краю, но по какой-то причине каждый раз, когда нога касалась порога, он издавал тихий высокий звук.

Сабрине никогда еще не случалось иметь дело с людьми с синдромом Дауна, она, честно говоря, их побаивалась, не зная, что говорить.

Но Пеллерина оказалась просто удивительной.

Было ясно, что девочка изо всех сил скрывает тревогу за отца и старшую сестру Сагу, но она могла вдруг, ни с того ни с сего, объявить, что папа кардиолог и иногда ему приходится работать по ночам. Раньше ее отводили в ночной детский сад, но теперь с ней часто ночует Сага.

Пеллерину беспокоило, куда делся отец и что с ним. Вдруг он упал с велосипеда и сломал ногу, поэтому и не приходит забрать ее.

Девочка съела четыре рыбные палочки, но горох не тронула – горошины она выложила полукругом на краю тарелки.

– Мой папа – курица, и я кормлю его горохом и кукурузными зернами, – объяснила она.

Когда Сабрина закончила дела на кухне, в гостиной началось шоу “Кумир”. Пеллерина сняла очки и подвинула Сабрине скамеечку для ног. Сабрина – судья, она будет сидеть на скамеечке, пока Пеллерина “поет” и танцует под Ариану Гранде.

Через час Пеллерина почистила зубы, наведалась в туалет и легла спать.

Сабрина задернула шторы в спальне. Шторы немного покачивались, и крючки, на которых они висели, позванивали о потолочный рельс.