Александр Васин - Приди и победи

— Тяжело?

— Это мягко говоря.

— А ты добавь еще килограммов восемьдесят веса трупа.

— Да-да.

Бестужев аккуратно уложил крест на землю, несколько раз обошел его вокруг, опустился на корточки, погладил и даже понюхал улику:

— Слушай, что-то я не пойму, из какого дерева сделан крест. Скажи спецам, пусть возьмут образец на экспертизу.

— Добро.

Оставшись один, Бестужев еще некоторое время осматривался вокруг, а потом пошел в сторону «скорой», которая припарковалась в десяти метрах — рядом с Козловым валом. Этот памятник архитектуры дополнял Золотые ворота. Вместе ансамбль показывал мощь, которая была у древнего города почти тысячу лет назад.

Возле «скорой» курили водитель, молодой интерн лет двадцати, и давний знакомый всей владимирской полиции — патологоанатом, доктор Серафим Серафимович Стрельцов. Доктор был стар — пенсию он заработал уже лет пятнадцать назад, но на заслуженный отдых его не отпускали коллеги; лыс, но идеально выбрит; носил очки с очень толстыми линзами, но даже в них постоянно щурился. По старой медицинской традиции, Стрельцов держал сигарету не пальцами, а медицинским пинцетом. И когда пафосным движением подносил ее ко рту, то напоминал феминисток начала двадцатого века, введших в моду длинные мундштуки.

Подошедшего Бестужева он приветствовал еще на подходе:

— Что, Саша, подкинула жизнь какашечку? — чувства юмора и такта у Стрельцова были своеобразными, но это среди патологоанатомов было не редкостью.

— И не говори, Серафимович. А ведь жизнь и так не легка…

— Слышал про Лерку, слышал. Вот стервуха, нашла жихаря покобелистее, видать, — захихикал Стрельцов.

Бестужеву не хотелось обсуждать свои семейные проблемы ни с кем, а тем более — с доктором, поэтому он поспешил перевести тему:

— Труп у тебя?

— А где же ему быть, болезному. Хотел я его сразу увезти в морг, но решил тебя дождаться. Я ж его как увидел, то сразу понял, этот товарищ по твоей части.

— Показывай. И рассказывай.

Бестужев подошел вплотную. Внутри «скорой», на каталке под простыней угадывался силуэт сальвадорца. Стрельцов дернул простыню, и та съехала на пол.

Капитан уже видел труп на фотографиях, но все равно вздрогнул. Такого живым на улице повстречаешь — не открестишься. Смуглый, лысый, весь в татуировках, господин Пабло вызывал только отрицательные эмоции. Татуировки были агрессивные — рога, черепа (один уместился прямо на переносице), пистолеты, ножи, голые девицы и тому подобная бандитская тематика. Узкие бескровные губы сильно сжаты — складывалось впечатление, что сальвадорец до самой смерти пытался показать убийце свою волю и не закричать. Если так и было, то можно смело утверждать, что при жизни Пабло Ганадор был суровым господином.

— На первый взгляд, я не нашел никаких признаков насильственной смерти, привычных нам: следов удушения, огнестрельных ран, гематом и так далее. Мое первое заключение — он умер от потери крови. Стигматы — раны на руках и ногах — очень широкие, конечности пробиты железнодорожными костылями, причем не пробивались отдельно, а прибивались прямо к кресту.

Стрельцов взял в руки запястье сальвадорца и показал Бестужеву.

— Но вот что странно. От таких ран нельзя умереть мгновенно — это долгая и болезненная смерть. Если помнишь историю, многие рабы в Древнем Риме висели на крестах по несколько дней, а в отдельных случаях — и по неделе. Особо стойких добивали центурионы или стервятники. Здесь же смерть наступила за считанные минуты. Кровь вылилась из ран, словно вода из бутылки.

— Как такое может быть? — спросил Бестужев.

— А вот это, Саша, не ко мне. Мое дело — в трупах копаться, решать загадки — это по твоей части.

— Хорошо, Серафимыч, давай заниматься каждый своим делом. Когда ты расскажешь что-нибудь новое?

— К завтрашнему утру я составлю подробный отчет, — сказал Стрельцов. — А еще лучше, приезжайте ко мне сами, отвечу на все вопросы. Их и так много, но чувствую, они еще появятся.

— Тогда до завтра, — Бестужев попрощался со Стрельцовым и вернулся под арку, где его ждал Смирнов. — Что нового?

— С отпечатками беда — на кресте и костылях их нет, а вокруг — тьма тьмущая. Ну а что ты хотел — это же наша достопримечательность, здесь за сутки толпы проходят.

— Ясно, что со свидетелями?

— Я отправил своих по окрестным зданиям, заодно камеры пробьем. Надежды немного, не Москва все же, но вдруг повезет.

— Надо еще просмотреть камеры в радиусе пары километров, не засветился ли где.

— Скажу парням.

Бестужев еще раз огляделся вокруг. Оперативная группа потихоньку сворачивалась, пора и им двигаться дальше. Вот только куда податься? С чего начать? В этом уравнении слишком много неизвестных.

— Вась, а запрос в посольство отправили?

— Да, в этом направлении уже шуршат. Обещали с ответом не затягивать.

— Лады, держи в курсе.

Один капитан пожал руку другому, и Бестужев, перейдя дорогу, направился в сторону Музея хрусталя, откуда ему махал рукой Олег. В другой руке он держал планшет.

— Слушай, Сань, я, кажется, знаю, кем является наш трупак. Только не пойму, каким ветром бродячего муравья занесло так далеко от дома.

— Говори яснее.

— Помнишь самую большую татуировку на груди господина Ганадора?

— Да, надпись какая-то.

— Вот она-то мне и не давала покоя. Это название одной из самых жестоких преступных группировок в мире — MS-13. Расшифровывается как Mara Salvatrucha.

— А переводится?

— А переводится как «бригада сальвадорских бродячих муравьев».

— Что-то я о них слышал.

— Возможно. В любом случае я уже кинул запрос Инге, к нашему возвращению она обещала что-нибудь накопать.

— Тогда по коням.

Бестужев развернулся и посмотрел на Золотые ворота. Вышедшее весеннее солнце заиграло бликами на позолоченном куполе. Но его внимание привлекла надарочная икона Иисуса Христа. На короткий миг капитану показалось, что Спаситель вперил свой взгляд прямо в него, а из правого глаза скатилась кровавая слеза. Капитан зажмурился, а когда снова открыл глаза, то Сын Божий, как и раньше, устало смотрел на мир перед собой.

Вернувшись в РОВД, они хотели было зайти к Булдакову, но по пути передумали и пошли к себе в отдел. Там их ждал третий и последний специалист отдела Q. Точнее, ждала. Так как третьим членом их банды была очень красивая девушка — Инга Татарникова.

Природа очень щедро обошлась с геномом этой двадцатитрехлетней нимфы. Рост метр восемьдесят, длиннющие ноги, кажущиеся бесконечными из-за обязательных каблуков, грудь чуть больше третьего размера, умопомрачительная пятая точка, самый верх которой закрывали кончики ослепительной рыжей гривы. Представили себе? Тогда добавьте к этому портрету слегка игривую полуулыбку, лукавые глаза, немного вздернутый носик. Начинаете потеть? О, это только начало. Нижнее белье Инга перестала носить еще где-то в десятом классе, зато любила глубокие декольте и низко сидящие джинсы. Довершала образ красивая татуировка в виде змеи, обвивающей левую руку от локтя до запястья. Она не курила, пила только дорогие итальянские и грузинские вина. Дыхание сперло? Ничего, Бестужев с Олегом к этому уже давно привыкли. Каждый, кто видел Ингу впервые, испытывал похожие чувства.