Клаус-Петер Вольф - Ярость [litres]

Парочка, казавшаяся такой неразделимой, наконец разошлась. Он высадил ее в Эмдене, перед музеем Генри Наннена, но сам не вышел, а поехал дальше.

Кхалид последовал за Ингой в музей. Работы экспрессионистов и постмодернистов его не интересовали. Он наблюдал за Ингой, за тем, как она рассматривала картины. Поворачивала голову набок, отходила подальше и подходила ближе. Искала подходящее расстояние и лучшую перспективу.

Он надеялся, что в каком-нибудь зале они окажутся наедине. Нет, он не собирался убивать ее среди написанных маслом картин старых мастеров. Он хотел просто поговорить.

Он обратился к ней, стоя у нее за спиной, и она вздрогнула, словно ее обнаружили за каким-то запретным занятием.

– Мне нужно с тобой поговорить, – сказал он. На ее лице отразилось удивление, и она спросила уверенным голосом:

– Интересуешься живописью?

– Нет, интересуюсь тобой. Почему ты не появляешься, а проводишь время с этим старым хрычем? Зачем он тебе?

За свою дерзость он рассчитывал получить пощечину. Он решил не уклоняться от удара, а намеренно испытать боль, чтобы зарядиться энергией для выполнения задания. Разозлиться на Ингу и, возможно, даже суметь ее убить.

Но его ярость не была яростью убийцы. Он испытывал обжигающую, пронзительную боль, а этого было недостаточно.

Она не доставила ему такого удовольствия и не прикоснулась к нему. Только резко спросила:

– Ты за мной шпионишь?

– Не за тобой. За ним.

– Его здесь нет.

– Забавное чувство – у меня отбил девушку старый хрыч на тридцать лет старше меня.

Она посмотрела на него своими чудесными, большими миндалевидными глазами, и взгляд пронзил его насквозь.

Иногда он нежно называл ее «полукровкой». Мать из Таиланда и отец из Германии произвели на свет эту волшебную красоту, которая с улыбкой превращала образованных мужчин в обезьян.

Желая впечатлить ее, Кхалид начал интересоваться литературой. Читал книги, да, учил наизусть стихотворения, осилил три романа. Он даже прочитал «Фауста»! Он не хотел выглядеть дураком.

Инга была для него неотразима не только из-за красоты, а главным образом из-за того, что они оба происходили из смешения культур. Как и Серкан, понял Кхалид только сейчас. Может, поэтому Серкан дал ему этот шанс?

– Я понимаю, – сказала Инга, – это задевает твое мужское самолюбие, но тут уж есть как есть. Ты пришел поквитаться со мной? Хочешь устроить мне сцену, сказать, что для тебя я превратилась в шлюху, в потаскуху? Или хочешь сделать мне предложение, чтобы забрать у другого мужчины, а потом, когда я выберу тебя и семейную гавань, унизить меня и показать, что ты думаешь обо мне на самом деле?

– Нет, все не так. Давай поедем, погуляем куда-нибудь. Прогулка вдоль воды всегда помогает мне легче перенести тяжелый разговор.

Она пошла с ним, и они молча доехали до внешней гавани Эмдена. Там он припарковался в уединенном месте. Панорама напомнила ему об их первой и единственной поездке в автокинотеатр.

Заморосил дождь, и они остались сидеть в машине. Кхалид приоткрыл дверь водительского сиденья. Ей показалось, ему страшно оставаться в машине с ней наедине и он подготовил себе возможность быстрого бегства.

Потом он сказал ей, просто, как заказывают пиццу:

– Мне заказали тебя убить.

Она рассмеялась, словно он пошутил.

– Ты настолько чокнутый, что хочешь меня убить? Кхалид, не делай из себя посмешище!

– Нет, Инга, ты не понимаешь. Я не хочу убивать тебя. Наши отношения здесь ни при чем. Мне приказал это сделать Серкан.

– Серкан Шмидтли? Да ты рехнулся!

Она скрестила руки на груди и смерила его критическим взглядом. Он пытался напугать ее, чтобы потом изобразить героя? Просто выдумал опасность, чтобы ее спасти?

Эта мысль ее позабавила.

– Серкан уже убил предыдущую пассию твоего любовника. Они с Серканом ненавидят друг друга. И пытаются навредить друг другу, как только могут.

Что-то в его интонациях заставило ее поверить в эти чудовищные слова. Они вполне соответствовали тому, что она уже знала о Серкане.

– И почему, – спросила она, – Серкан попросил тебя убить не моего – как ты его называешь – любовника? Это было бы логичнее, разве нет?

Кхалид пожал плечами, будто не знал ответа, но сразу же объяснил:

– Представь себе, что между ними идет шахматная партия, только с живыми фигурами. Серкан забирает у твоего приятеля возлюбленную. Тот у него в отместку – Тумма. Пешка съедает слона. Конь съедает пешку. И никто из них еще долго не поставит шах. Они лишь меняют позиции на игровом поле.

– Значит, теперь я стану жертвой пешки?

– Да, если хочешь. А я, если сделаю это, в свою очередь, стану мишенью для твоего Ульриха Гроссманна, или как он там себя называет. Для Серкана он навсегда останется Крысой .

Дождь все сильнее стучал по лобовому стеклу и крыше. В машине стало шумно, и Кхалид захлопнул дверь.

Инга поудобнее устроилась на переднем сиденье и, казалось, испытывала облегчение, даже радость, из-за таких событий в собственной жизни.

Ее реакция раздражала его. У нее на губах играла задумчивая, счастливая улыбка – раньше он видел Ингу такой только после хорошего секса.

– Получается, – мягко сказала она, – в этой игре ты можешь только проиграть, Кхалид. Если убьешь меня, за тобой будут охотиться Гроссманн и полиция. Если он схватит тебя первым, то прикончит. Если же первыми успеют парни в форме – в чем я очень сомневаюсь, – ты отправишься в тюрьму. Если же ты не выполнишь требование Серкана, я бы не хотела оказаться на твоем месте… Что собираешься делать?

Стекла машины запотели изнутри. Дождь становился все громче. Они словно оказались на барабанном концерте.

– Давай сбежим, – предложил он. – К черту Серкана и Крысу . Это злые, жестокие старики. Мы молоды, у нас впереди вся жизнь. Я могу достать кое-какие деньги. Мы можем исчезнуть вместе, и…

Она копалась в своей сумочке.

– Ты хочешь сбежать со мной? А потом?

– Если я не выполню задание, он пришлет Владимира и Бориса. Они не знают пощады… Мы должны быть осторожны, нам ни к чему лезть в эту мясорубку. Это не твоя война, Инга.

– Ты ошибаешься, – сказала она. – Это моя война.

Вдруг у нее в руке оказался черный кинжал. Острое лезвие блестело серебром. Она нанесла уверенный удар и вонзила острие ему в сердце. Клинок вошел глубоко ему в грудь. Но она еще раз надавила на него изо всех сил, чтобы воткнуть его до самой рукояти.

Кхалид умер с открытым ртом, так и не поняв, что произошло.

Инга протерла салфеткой рукоять клинка, ручку двери, которую она трогала, и наконец ремень безопасности. Везде оставались следы крови, потому что сначала она вытерла оружие.

Она избегала смотреть в лицо Кхалида.