Клаус-Петер Вольф - Ярость [litres]

Теперь она с легкостью могла раздробить ему череп, но это было бы слишком просто.

Она занесла бейсбольную биту высоко над головой и со свистом опустила на его ноги. Он, столь гордящийся своими рефлексами, был абсолютно к этому не готов. Звук, с которым пронеслась в воздухе бита из древесины ясеня, заставил его невольно отреагировать. Этот звук напомнил о планке забора, которой ударил Гроссманна по уху мелкий бандит больше двадцати пяти лет назад. Тот бандит был давно мертв, и Гроссманн забыл его имя. Но звук сохранился в памяти.

Гроссманн открыл глаза и рывком прижал к себе ноги, но было слишком поздно. Бейсбольная бита раздробила ему левое бедро и правое колено.

По телу пронеслась волна боли. Гроссманн зарычал, корчась в судорогах. Он согнулся пополам. Поднос с завтраком перевернулся. Горячий кофе обжег ему кожу, но он этого не почувствовал – боль в ногах заполонила все его сознание и чуть не свела с ума.

Он не понимал.

Что произошло?

Он посмотрел на Ингу, широко раскрыв рот.

– Как думаешь, почему я с тобой? – спросила она, картавя еще сильнее, чем обычно. – Потому что меня не привлекают красивые образованные молодые люди, которые за мной ухаживают?

Она прицелилась, чтобы ударить его бейсбольной битой по голове, и широко замахнулась. Но не нанесла удара.

Пока.

Он надеялся, что снова сумеет обрести контроль над дрожащими мускулами. А потом перехватить биту и обезоружить Ингу.

Она поменяла позу, выдвинув вперед бедра, наклонила голову набок и принялась разыгрывать дурочку:

– Нет, дай догадаюсь: ты всерьез поверил, что я считаю тебя привлекательным, потому что ты весельчак, у тебя хватает бабла, чтобы покупать мне развратные шмотки и водить в дорогие рестораны, и к тому же, ты настоящий бог секса благодаря своему опыту в любовных делах – или лучше сказать, в технике любви?

Она язвительно рассмеялась.

Он поморщился, ощупал раненое колено и пытался найти хоть какую-то возможность сопротивления. Поднос для завтрака был слишком тонким, чтобы использовать в качестве щита, но он надеялся, что сможет накинуть на нее одеяло и воспользоваться коротким замешательством.

«Я должен уронить ее. Тогда я наброшусь на нее и как только доберусь до шеи – она мертва».

Бейсбольная бита опустилась ему на голову с глухим ударом.

Хайке Циль не выдержала. Она не стала писать на «Фейсбуке», но позвонила в кафе «Тен Кате». От волнения она дрыгала правой ногой, словно играла какая-то очень быстрая музыка.

У нее внутри все сжалось. Она боялась, что не сможет выдавить ни слова. И дважды неправильно набирала номер.

Хайке сделала глоток воды, побежала в туалет, поняла, что ей туда не надо и снова попыталась позвонить. После второго гудка трубку в Нордене взяла Моника Таппер и представилась:

– Кафе «Тен Кате», Таппер, добрый день.

При звуках дружелюбного голоса сестре Хайке сразу стало легче.

– Меня зовут Хайке Циль. Я прочитала на «Фейсбуке» сообщение Йорга Таппера. Наверное, это ваш муж?

Моника заволновалась:

– Да, мы ищем подругу, Анну Катрину. Вам что-нибудь известно?

Хайке откашлялась.

Моника Таппер открыла дверь офиса и помахала рукой в пекарню.

Йорг, который в этот момент украшал четырехъярусный свадебный торт марципановыми цветами, понял по выражению лица жены, что случилось что-то важное и требуется его участие.

Он сразу подошел к ней и тоже прижался ухом к телефону.

– Кажется, она в нашей клинике.

– С ней все хорошо? – забеспокоилась Моника.

– Где? В какой клинике? – допытывался Йорг.

– Мы находимся в Ганновер-Кирхроде. Клиника Фройд-Адлер для травматических пациентов. Я точно не уверена, но… Меня могут сильно наказать за этот звонок… У нас частная клиника, и иногда здесь лечатся телезвезды и политики, если у них возникают проблемы…

Моника продолжила разговор с Хайке Циль, пытаясь ее успокоить, а Йорг тем временем уже звонил Веллеру.

– Клиника Фройд-Адлер для травматических пациентов в Ганновер-Кирхроде, – сказал Йорг.

Больше объяснений не потребовалось. Веллер лишь коротко ответил:

– Спасибо, Йорг, – и положил трубку.

Он не стал спрашивать: «Откуда ты знаешь?» Не стал спрашивать: «Информация точная?» Он лишь громко зарычал: «Как быстрее всего добраться до Ганновера?»

– На вертолете, – коротко предложил Уббо Гейде у него за спиной.

Веллер отказался от этой идеи, простонав:

– Да, отлично. Думаешь, Дикманн одолжит нам вертолет?

– Нет, – холодно сказал Уббо, – это сделаю я.

– Ты… Но ты ведь больше не шеф криминальной полиции, Уббо… Ты…

– Официально, нет, но некотором смысле я еще на борту, – возразил Уббо и набрал привычный номер. Больше двадцати лет он звонил сюда и вызывал вертолет для особых нужд. Уббо и его голос были им знакомы. Все было просто. А когда какой-то новичок засомневался: «Уббо Гейде? Разве он не на пенсии?», все остальные лишь недоуменно пожали плечами.

– Если Дикманн узнает, что мы в курсе, к моменту нашего прибытия Анны Катрины уже может там не быть, – с легкой дрожью в голосе сказал Уббо. Поэтому он заявил, что его нужно доставить на Норденей. И ухмыльнулся в ответ на недоуменный взгляд Веллера:

– Пилот узнает настоящее место назначения только в воздухе, Франк.

Веллер покрепче ухватился за руль. Кажется, поезд тронулся. Наконец!

Ему нравились четкие решения Уббо.

– Сначала мы заберем Анну Катрину, – пояснил Уббо, – а потом решим все правовые и служебные вопросы.

– Уббо, – сказала Карола, – я так тебя люблю.

– Я тоже! – воскликнул Веллер.

– Франк, ты не можешь пойти туда в одиночку, а я со своим креслом вряд ли смогу тебе помочь. Возьми Руперта и Сильвию.

Веллер кивнул. Он был готов исполнить любое требование Уббо, потому что твердо знал: Уббо полностью на стороне Анны Катрины. К тому же, несмотря на пенсию, он оставался для Веллера кем-то вроде тайного шефа. И сейчас это доказал.

Санитар Бобби Браун питал бешеную ненависть к Анне Катрине. Было всего две женщины, которых он ненавидел еще сильнее: его бывшая и его мать. Как он считал, обе постоянно унижали его, использовали и манипулировали. Постоянно думали только о себе и собственных желаниях. Но не о нем.

Но Бобби все равно продолжал разыгрывать перед матерью роль любящего, благодарного сын. Бывшую в конце концов сплавил другому мужчине. Но этой Анне Катрине Клаазен он себя больше в обиду не даст. Она ударила и оскорбила его. Черный синяк все еще болел.

Он был доволен, что поведет ее на лечение. Надеялся, что она будет сопротивляться. Ему очень хотелось сделать ей что-нибудь эдакое, на что он никогда не решился бы с бывшей или с матерью. Лучше всего – поколотить мерзавку и смотреть, как она воет от боли. Еще, конечно, будет приятно прижечь ее кожу сигаретой. Но этого он не сделает. Он не настолько глуп.