Луиза Пенни - Королевство слепых

– А сколько вы взяли себе?

– Ничего.

– Да бога ради, – вздохнул Бовуар. – Глупо с вашей стороны. Вы же знаете, мы все выясним. – Он посмотрел на свою сотрудницу. – Агент Клутье отвечает за бухгалтерскую судебную экспертизу всей Sûreté. Мимо нее и муха не пролетит. Она разоблачала капитанов промышленности, политиков, главарей мафии. Она и вас разоблачит. Еще до завтрака. Так что избавьте нас от лишних хлопот.

Шаффер посмотрел на Клутье, которая теперь жалела, что засунула ручку в рот и принялась ее жевать.

– Ну… – пробурчал он. – Может, самую малость. Только ему не говорите.

– Это я вам могу обещать, – сказал Бовуар.

Шаффер покачал головой:

– Простите. Я забыл, что он мертв.

Бовуар отметил, каким тоном говорил Шаффер, когда тот на несколько секунд забыл о смерти Баумгартнера.

«Он его боялся», – решил Бовуар. По-настоящему боялся. И Жан Ги, вставая со стула, подумал, что этот миг был, вероятно, самым искренним за все время допроса.

– Предоставьте агенту Клутье реквизиты счета, пожалуйста.

– Я могу идти?

– Мы еще посмотрим.

«Понемногу приближаемся», – думал Бовуар, идя в свой кабинет. Они были недалеки от раскрытия махинации. А может, даже и убийства. Но он знал: Гамаш прав. Когда они найдут деньги, те будут насыщены разочарованием. Безумием. Зловонием эмоций, прогнивших в достаточной мере, чтобы привести к убийству.

Амелия слышала шаги наркоманов, шлюх и транссексуалов, шедших за ними, когда они с Марком спускались по бетонным ступеням. Марк держался за руку Амелии, чтобы не упасть.

По мере того как они приближались к входной двери, воздух становился все холоднее и холоднее.

Амелия была готова к атаке мороза, и все же дыхание у нее перехватило, а глаза заслезились.

– О черт, – услышала она голос Марка; потом он закашлялся, задыхаясь воздухом.

Слезящимися глазами Амелия увидела маленькую девочку в красной шапочке с логотипом «Монреаль канадиенс». Та стояла одна у входа в проулок.

Еще Амелия увидела торчащую из темноты пару ног. На земле. В сетчатой ткани. Остальное тело оставалось невидимым во тьме. Но у Амелии сомнений не было. Это труп.

Она перехватила взгляд ребенка, которому, судя по виду, было лет пять-шесть.

Амелия сделала шаг к ней, но ее остановило одно-единственное слово.

– Дэвид.

К ней подошел тощий чернокожий парень. «Лет пятнадцати, не больше», – подумала она. Он смотрел на нее глазами несоразмерно большими для такой головы.

– Что – Дэвид? – спросила она и почувствовала в большей степени, чем увидела, как наркоманы, шлюхи и транссексуалы образовали полукруг у нее за спиной.

– Я слышал, ты его ищешь. Я знаю, где его найти. За дозу я тебе скажу.

– Да-да, скажешь. Пошел отсюда в жопу, идиот, – сказала она, оттолкнула его и перешла на другую сторону улицы. К девочке, которая все еще стояла там.

– Дэвид, – повторил он и задрал рукав своей легонькой куртки. – Смотри.

И там она увидела то же самое слово, которое нашла и на своей руке. Написанное фломастером. Слово, которое все еще оставалось на ней. Нестираемое слово.

Дэвид.

Как визитная карточка.

А рядом с именем находились цифры: 13. Нет. 1/3.

Она закатала рукав собственной куртки и внимательнее присмотрелась к надписи на предплечье. «Дэвид» – было написано там. А рядом цифры. Не 14, а 1/4.

Амелия смотрела, и сердце колотилось у нее в горле.

– Где он?

– Я должен тебе показать. По-быстрому. Пока он не ушел.

Он протянул руку.

– Дай ему одну, – сказала Амелия; и Марк передал ему таблетку. – Ты получишь другую, когда мы увидим Дэвида.

Парнишка сунул валюту в карман и, не говоря больше ни слова, развернулся и пошел по темной улице.

Амелия оглянулась. Посмотрела в начало проулка. Но маленькая девочка исчезла.

– Почти добрались, – прошептал Марк на ходу. – Не придумала еще имя?

– Душистый Горошек, – сказала она. – Ты начал меня так называть, когда мне было пять лет.

– И так ты хочешь назвать чуму? Душистый Горошек?

– Нет. Я назову ее Гамаш.

– По имени главы Sûreté? Того мужика, который принял тебя в академию?

– Мужика, который выкинул меня из академии. Того гения, который доставил нам чуму. Он заслужил, чтобы наркоту назвали его именем. Чтобы знал: десятки тысяч ребятишек будут за миг до смерти называть его имя. Оно станет синонимом смерти. Гамаш.

– Ты так его ненавидишь?

– Он меня уничтожил, – сказала Амелия. – Теперь его очередь.

– Ой, смотрите, – сказал Бенедикт. – Кажется, мой пикап вернулся.

Они выехали на вершину холма, с которого начинался спуск в Три Сосны. Светились окна, за стеклами в бистро двигались фигуры.

Свет фар их машины вырвал из темноты снежный вихрь, осевший на землю, а потом свет прошелся по окружающему лесу, и они увидели, что деревья попеременно то темные, то яркие из-за снега на ветвях.

Арман знал: во всех домах, включая и его собственный, топятся печи. Но прежде чем ему сесть перед камином рядом с Рейн-Мари у себя в доме, он должен был сделать кое-что.

Бенедикт остановился перед своим пикапом и пошел посмотреть новые покрышки.

– Отличные шины, – сказал он. – Лучшие. Вы уверены, что я смогу за них заплатить?

– Уверен, – ответил Гамаш.

Бенедикт накрутил хвост своей шапочки на шею, остаток набросил на плечо, огляделся.

– Мне будет не хватать всего этого. Что случилось?

Арман смотрел на него взглядом, от которого Бенедикту стало не по себе.

Изабель сидела, уставившись в экран своего ноутбука.

Ее муж уже приехал домой, дети вернулись, наигравшись на воздухе, в доме наступил ад кромешный.

Но она сидела за кухонным столом в своем собственном маленьком пузыре, где стояла полная тишина, в которой не было никого, кроме нее и Кейти Берк.

«Значит, вот кто ты», – прошептала Лакост и потянулась за телефоном. Тем временем дети гонялись друг за другом, лаяла собака, а ее муж призывал детей помыть руки перед обедом.

Жан Ги Бовуар положил скрещенные ноги на столик. На коленях он держал перед собой папку. Информация по Киндеротам, Бернару Шафферу и Энтони Баумгартнеру, которую передала ему секретарь мадам Огилви.

Он медленно опустил папку и уставился на собственное отражение в окне. Потом со стуком сбросил ноги со столика, пробормотал: «Попался» – и потянулся к телефону.

Бенедикт взял ключи от своей машины у мадам Гамаш, искренне и многословно поблагодарил ее за гостеприимство.

– Не знаю, что бы я делал без вас, – сказал он.

– Приезжайте в любое время, да, Арман?

– Я вас провожу до машины, – сказал Гамаш.

Когда дверь закрылась, он услышал звонок телефона.

– Не знаю, как вас отблагодарить, сэр.

– Вы обещали преподать мне урок езды. – Гамаш огляделся. На дороге лежали добрых четыре дюйма свежего снега. Вскоре должен был появиться Билли Уильямс на своем снегоуборщике, но пока снега только прибавлялось. – Можете отблагодарить меня, преподав этот урок.