Луиза Пенни - Королевство слепых

Тот остановился, повернулся.

Они уже час мотались по грязным проулкам. Марк начал дрожать, но не от холода или страха, а от ломки. Его бормотание перешло в жалобное нытье:

– Мне нужно что-нибудь. Что угодно.

Он уже принял таблетку кислоты, но ему была привычна наркота посильнее. И он становился все слабее и слабее.

Все они слабели.

И наркоманы, и транссексуалы, и шлюхи, которые тащились за Амелией, шедшей следом за парнем из проулка в многоквартирный дом, из дома на пустую парковку. Некоторые покинули группу – им отчаянно требовалась новая доза, и они предпочли искать ее самостоятельно.

Те, кто остался, зашли слишком далеко и уже не могли принимать независимые решения. Они просто передвигали ногами, боясь отстать. Опять.

– Нет-нет, он был здесь час назад, – сказал парнишка, оглядываясь. – Он просил меня найти тебя. Все готово.

– Что именно?

– Обед. Он приготовил для тебя обед. Что за фигню ты несешь? Чума приготовлена.

– Тогда зачем ему я? – спросила Амелия, чувствуя приток адреналина.

– Откуда мне знать?

Амелия посмотрела на Марка. Ей хотелось спросить совета у него, у кого-нибудь. Она начала чувствовать зуд, но не знала – то ли это возбуждение, то ли предупреждение. Что-то пошло не так. Чутье говорило ей, что она направляется прямо в ловушку. Она должна остановиться. Двинуться в другую сторону. Вернуться. Домой.

Но дома у нее теперь не было. Возвращаться было некуда. Только идти вперед.

Она взвешивала варианты, а пирсинг на ее языке постукивал о зубы.

Парнишка пошел дальше, он поскальзывался, иногда чуть не падал в слякоть в своих кроссовках.

– Наверно, ушел, – бормотал парень, поглядывая то в одну, то в другую сторону. Но уже наступил вечер, и в эти закоулки почти не проникал свет от уличных фонарей. Дэвид мог стоять в футе от них, а они его не увидели бы.

Амелия приняла решение, ухватила Марка за руку и потащила вперед.

Щелк. Щелк. Щелк.

К звуку потрескивания пирсинга на языке присоединилась зубная дрожь.

Кейти и Бенедикт сидели бок о бок на диване перед камином.

На кофейном столике вместе с выпивкой стояла тарелка с ростбифом, курицей и сэндвичами с арахисовым маслом и медом.

На Кейти была длинная юбка из вареной шерсти поверх ярко-розовых джинсов и свитер, связанный словно из тефтелей, а на самом деле из коричневых помпонов. По крайней мере, остальные надеялись, что из них.

Анри смотрел на нее взглядом, который говорил, что за псом следует приглядывать.

Ее стрижка не отличалась от стрижки Бенедикта. Наверху почти под ноль, а по бокам, на ушах – длинные волосы.

Они держались за руки и выглядели очень молодыми; Кейти смотрела на взрослых вокруг них, а Бенедикт уставился на сэндвичи. Арман приглядывал за Анри. Остерегающим взглядом.

В очередной раз Арман обратил внимание на сходство между овчаркой и Бенедиктом.

– Я надеюсь, вы понимаете, – начал он, подняв глаза на молодую пару, – время лжи давно прошло. К тому же ее и без того немало накопилось.

И если слова Гамаша звучали жестко, то голос – мягко. Подбадривающе. Он словно выманивал фавнов из леса.

Кейти кивнула, а Бенедикт встретился взглядом с Арманом.

– Как это началось? – спросил Гамаш. Не вызывало сомнений, что его вопрос обращен к Кейти.

– Я думаю, это началось еще до моего рождения…

– Может быть, перейдем к более близким событиям? – сказал Арман. – Каким образом Бенедикт попал в завещание мадам Баумгартнер?

– Она знает? – спросила Мирна.

– Она знает и почему вы там оказались, – сказал Бовуар. – Верно?

Кейти еще раз кивнула. Она напоминала лунатика, вот только глаза ее смотрели проницательно, ярко и светились умом.

Гамаш подозревал, что видит перед собой примечательную молодую женщину. Несомненно, незаурядную.

– Я познакомилась с мадам Баумгартнер в доме для престарелых, – сказала Кейти Берк. – Не знаю, известно ли вам, но здесь таких домов для англоязычных наперечет.

– Почему это имеет значение? – спросил Жан Ги.

Кейти посмотрела на него с усталым терпением, словно взрослая женщина на младенца.

– С каким языком вы хотите умереть? Это имеет значение. Нам повезло устроить дедушку в один из таких. Я навещала его и обратила внимание, что к этой старушке почти никто не приезжает. Члены ее семьи появлялись когда могли и, казалось, любили ее, но если сидишь одна, то дни тянутся долго. Она мне всегда улыбалась, и лицо у нее было такое доброе. Такое немного эксцентричное, ну, вы знаете.

Взрослые закивали. Они понимали, почему эту молодую женщину тянуло к эксцентричному.

– Один раз я привезла ей пакетик домашнего печенья.

– Такое печенье с дырочкой посредине и наполненное вареньем, – сказал Бенедикт. – Только у Кейти дырочки другой формы…

Кейти похлопала его по руке, и он замолчал.

– Спасибо, – сказала она.

Она вовсе не затыкала ему рот, говорила с добротой в голосе.

«Любовь», – подумал Арман. Он не только внимательно слушал, он и внимательно наблюдал. Изучал динамику. Нередко то, что казалось очевидным, не являлось фактом или даже правдой.

– Мы разговорились, – продолжала свою историю Кейти, – и она попросила меня называть ее «баронесса». Мне это показалось странным.

– Кому бы не показалось? – сказала Мирна.

– Нет, я говорю, мне это показалось странным, потому что я дедушку называла «барон».

– Почему? – настороженно спросила Мирна.

– Просто он любил, чтобы его так называли. Он был барон, а моя бабушка – баронесса. Я думала, больше никого такого нет. Мадам Баумгартнер напомнила мне мою бабушку, которую я обожала, мы с ней часто сидели дома и разговаривали. Как-то раз я предложила им познакомиться. Барону и баронессе. Моя бабушка умерла годом ранее, и я знала, он страдает от одиночества.

– Вы знали, кто она? – спросил Арман.

– К тому времени уже знала.

– И, зная, кто она, вы все же предложили им встретиться?

Арман подался вперед. Его голос звучал приветливо, словно он находился в компании друзей и убийство не витало на горизонте.

– Да.

– А он знал? – спросил Гамаш.

– Знал. Баронесса Баумгартнер.

Арман откинулся на спинку дивана, даже не пытаясь скрыть удивление.

– А она знала, кто он?

– Нет. Я боялась, что она не захочет с ним встречаться. Она узнала, только когда я их познакомила.

– А кто он был? – сказала Мирна.

– Барон Киндерот, – сказал Жан Ги. – Кейти из семьи Киндерот.

Он обнаружил это, когда просматривал досье на Киндеротов от «Тейлора энд Огилви». Там были записи о состоянии и о том, кто получал небольшие суммы денег по инвестиционному счету. У Киндеротов были две дочери. Одна вышла замуж за Берка и уехала в Онтарио. У него родилась дочь, ее назвали Катерина. Кейти Берк.