Саймон Бекетт - Запах смерти

Убрав телефон, я вернулся в смотровую. Прикинув, сколько времени займет у меня сборка скелета молодой женщины, я решил, что могу в перерыв съездить в Сент-Джуд и послушать заявление Уорд. В качестве старшего инспектора она выступала впервые, и мне было интересно, как она с этим справится. Я подошел к двери комнаты для переодевания, когда она вдруг распахнулась. Из нее появился человек в полном облачении вплоть до хирургической шапочки. Рыжих волос под ней я не заметил, однако мне хватило одного взгляда на мальчишеское лицо, чтобы узнать Дэниела Мирза.

При виде меня он вспыхнул и затоптался на месте, однако почти сразу вздернул подбородок и отпустил дверь, закрывшуюся за ним.

– Доброе утро, – произнес я.

Короткий кивок.

– Вы не видели доктора Парек? – спросил Мирз, глядя мимо меня так, словно ожидал, что она вдруг материализуется где-то там.

– Сегодня нет. Парек ведь должна проводить вскрытие, по-моему.

– Да. – Он помолчал. – Обещает быть интересно.

Мирз явно напрашивался на вопрос, почему. Я испытывал сильное искушение не поддаваться, но в таком случае провел бы остаток дня, гадая, что он имел в виду.

– А что? Нашли что-нибудь? – Замурованных я видел совсем недолго. Мирз же мог более детально обследовать тела перед их эвакуацией и отправкой в морг.

Впрочем, я сразу же пожалел о том, что задал вопрос. Мирз не слишком удачно пытался скрыть самодовольство.

– Ну так, всякое. Вы ведь, наверное, и сами заметили, что их пытали?

Пытали? За исключением врезавшихся почти до кости жгутов я не разглядел в свете ручного фонаря никаких иных физических повреждений. Конечно, то, что их заживо замуровали, по любым меркам может считаться пыткой, но я понимал, что Мирз говорит о другом.

– У меня не было возможности осмотреть их как следует, – сказал я, надеясь, что это сойдет за оправдание.

– Легко было не заметить, – великодушно промолвил он. – Отслаивание и изменение пигментации кожи сделали это почти невидимым, но на части эпидермиса есть следы ожогов.

– Их пытали огнем?

– А разве я не так сказал?

Мирз усмехнулся. Я не имел возможности осмотреть замурованных с близкого расстояния, да и в любом случае состояние их тел в какой-то степени скрывало от взгляда ожоги. Однако даже с учетом всего этого новость уязвляла мое самолюбие.

– Повреждения слишком локальны, чтобы их причинил открытый огонь, – продолжил Мирз, наслаждаясь производимым эффектом. – Полагаю, их нанесли каким-нибудь нагревательным инструментом, скорее всего паяльником. Разумеется, я смогу утверждать это после тщательного изучения.

– Где расположены ожоги?

– По всему телу. Я обнаружил их следы на головах, торсах и конечностях. Они наносились хаотично. – Он не удержался от ухмылки. – Если это вас утешит, доктор Парек их тоже, по-моему, не заметила.

– Это потому, что старые глаза в темноте плохо видят, – раздался у меня за спиной голос Парек. – Хотя могу сказать в свою защиту, что повреждения от жгутов занимали меня в тот момент гораздо больше.

Я не заметил приближения патологоанатома. Мирз – тоже. Его лицо приобрело прямо-таки пунцовый оттенок.

– Доктор Парек, я… я только…

– Да, я слышала. Привет, Дэвид! – Она улыбнулась мне, но в глазах ее горел угрожающий огонек. – Как у вас продвигается с жертвой с чердака? Вы уже почти закончили?

– Да.

– Вы никогда не теряете времени зря. Что ж, с нетерпением жду вашего отчета. Не сомневаюсь, он будет по обыкновению детальным. – Парек повернулась к Мирзу, который покраснел еще сильнее. – Если вы готовы, доктор Мирз, я бы начала первое вскрытие. Постараюсь не упустить ничего, но не стесняйтесь указывать мне, если такое случится. – И, не дожидаясь ответа, она устремилась дальше по коридору. Для своего маленького роста шагала Парек неожиданно быстро, и Мирзу ничего не оставалось, как поспешить за ней.

Возвращаясь к себе в смотровую, я улыбался. Правда, улыбка исчезла, стоило мне вспомнить о том, что сказал тафономист. Две замурованные жертвы и так приняли жуткую смерть. Если их при этом еще и пытали – жгли! – это придавало их гибели еще более жестокий характер.

Страшненькая мысль, ничего не скажешь. Стараясь не жалеть о том, что не могу еще раз осмотреть их останки, я вернулся в смотровую, где меня ждали кости молодой женщины.

На анонсированное заявление Уорд я едва не опоздал. Очищенные кости молодой женщины, выложенные мной на просушку после промывания, не подкинули никаких новых сюрпризов, но у меня из головы не шло то, о чем говорил Мирз. Уложив последнюю кость в вытяжной шкаф, я достал фотографии, сделанные на месте преступления и во время вскрытия. Понимая, что никак не мог проглядеть ожоги, я снова внимательно просмотрел фотографии в поисках малейших следов обожженных тканей. Светлая кожа в процессе разложения темнеет, темная – светлеет, что делает невозможным определение расы покойника по ее цвету. Но даже с учетом этого ожоги вроде тех, о которых упоминал Мирз, наверняка остались бы заметны. Я не исключал того, что ожоги у нее пришлись на части тела, уничтоженные личинками мух – гноящийся ожог на животе не мог бы не привлечь к себе внимание насекомых, не оставляя при этом кровоподтеков на одежде, и это объяснило бы зияющее отверстие брюшной полости. Однако никаких физических следов, способных подтвердить это, я не нашел. За исключением соседства мест, в которых обнаружили тела, ничто не позволяло предположить, что смерти замурованных жертв и беременной женщины на чердаке были как-то связаны между собой. Терпеть не могу совпадений, но все шло к тому, что на сей раз мы имеем дело с таким случаем. Я нехотя признал, что коммандер Эйнсли не зря требовал от Уорд, чтобы она рассматривала эти два преступления по отдельности. Почти забытая, расположенная в стороне от любопытных взглядов больница могла таить самые невероятные секреты.

Поработав над фотографиями, я убедился, что не упустил ни одной детали. На останках женщины не было видимых ожогов. Оставив ее кости сохнуть в вытяжном шкафу, я посмотрел на часы и сообразил, что до времени, когда Уорд собиралась делать заявление, осталось всего ничего.

Поспешно скинув халат и прочую амуницию, я покинул морг и погнал машину к Сент-Джуд. Лето, казалось, прошло давным-давно; в свои права окончательно вступила осень. Даже свет был другим: тени стали длиннее и четче, а в холодном воздухе ощущалось приближение зимы.

Когда я подъехал к больнице, у ворот уже собралась толпа. Телекамеры, фургоны с тарелками антенн и дальнобойные микрофоны заняли часть улицы, и полиции пришлось даже перегородить одну полосу металлическими барьерами. Я оставил автомобиль в паре кварталов от больницы, поспешил обратно ко входу и нашел себе место у барьера на краю толпы, откуда открывался неплохой вид на свободную площадку у ворот. На ней торчал одинокий микрофон. Оглядевшись по сторонам, я увидел Эйнсли, стоявшего рядом с журналистами. На коммандера никто не обращал внимания, но в штатском он и не был похож на полицейского.