Геннадий Сорокин - Скелет в семейном альбоме

Поставив картошку вариться, Людмила Васильевна налила нам чай, присела за стол.

– Ребятишки часто у вас бывают? – спросил я, кивая в сторону зала.

– Каждый день. – Людмила Васильевна даже удивилась такому странному вопросу. – Скажу по секрету, разве Эльвира их чему-то хорошему научит? Вы у них были? Там как в концлагере: шаг влево-вправо – расстрел. Я говорила Валере: «Не женись на ней! Она с годами станет такая же, как ее мать». Нет, не послушался. Думал, там, у тещи, ему все будет медом намазано, а вот выкусил фиг! Я Эльвиру много лет знаю, мы лет двадцать в одном подъезде живем. Она двуличная: на людях радушная хозяйка, а как дверь захлопнется, так все должны по струнке ходить.

– Что-то я особого радушия у Эльвиры Карловны не заметил, – вставил я.

– Это значит, что вы хороший человек. Я давно заметила: если Эльвире кто-то не нравится, то это порядочный человек. Дочка у нее такая же: в лицо улыбается, а сама фигу в кармане держит.

– Людмила Васильевна, как вы думаете, куда мог пропасть ваш муж?

Ответить она не успела. В зале что-то грохнулось на пол, послышался детский плач, бабушка Люда, бросив меня, рванула на помощь детям.

– Славик, как ты мог со стула упасть? – запричитала Людмила Васильевна. – Леночка, ты-то что заревела, не ты же упала. Славик, ты больно ударился?

– Я испугалась, – сквозь слезы жалобно пролепетала внучка. – Это все он, баба! Я ему говорила, чтобы не крутился, а он специально стал на стуле раскачиваться. Он в садике так же делает.

«С Людмилой Васильевной мне надо было встретиться у нее на работе, – запоздало подумал я. – Дома у адвоката каждый вечер внуки, и им посвящено все внимание. Толком здесь не поговорить».

Успокоив детей, Людмила Васильевна вернулась ко мне.

– Я думаю, – продолжила она прерванный разговор, – что мужа уже нет в живых. В его участие в вооруженном нападении я не верю. Не такой он человек, чтобы чужую кровь проливать. Да и зачем? В деньгах мы особенно не нуждались, на жизнь хватало. Машина, мичуринский участок, японский телевизор – что еще надо? Звезд с неба? Дети уже взрослые, живут самостоятельно.

– Простите за нескромный вопрос: у вашего мужа не было увлечений на стороне?

– С другой женщиной? – Людмила Васильевна сделала скептическую мину. – Не знаю, я как-то об это не задумывалась. Юра не давал мне повода для ревности… Вряд ли у него кто-то был. Он целыми вечерами дома, когда бы ему с любовницей встречаться?

Я промолчал.

– Если у Юры и была интрижка на стороне, – жена адвоката внимательно посмотрела на меня, – то не велик грех. На семье это никак не сказывалось… Нет, не было у Юры любовницы. В его ли годы за молодухами бегать?

«Не такой уж он и старый, – мог бы возразить я, но вновь промолчал. – Если Людмила Васильевна считает своего сорокавосьмилетнего мужа старичком, то это ее дело. Сама-то она с рождением внуков так вошла в роль заботливой бабушки, что наверняка напрочь позабыла об интимных радостях жизни».

Дальше наш разговор прервался. В дверь позвонили, и тут же раздался детский вопль из зала:

– Сама ты дура! Это моя машинка!

– Сейчас подерутся, – решил я.

– Откройте дверь, я все улажу. – Людмила Васильевна пошла к внукам, а я – в прихожую.

– Ого, не ожидал вас здесь увидеть! – обрадовался мне пришедший с работы Торпенко Виктор. – Мама с ребятишками занята? Что у них? Опять подрались? Каждый вечер игрушки делят. Как говорится, вместе – тесно, порознь – скучно.

«Какая-то у него странная реакция на меня, – подумал я. – Мы встречаемся второй раз, и каждый раз он радуется мне, словно увиделся с близким другом после долгого расставания».

– Давно пришли? – спросил Виктор. – Голова еще не болит? У меня поначалу от Валеркиных детей ум за разум заходил. Они не могут спокойно играть, вечно что-то делят, спорят, дерутся.

– А где им еще энергию выпустить, у Эльвиры Карловны дома?

– Исключено, – согласился Торпенко. – У Валеркиной тещи если тараканы заведутся, то будут строем ходить по строго отведенным маршрутам.

Помирив внуков, Людмила Васильевна вернулась на кухню, предложила мне поужинать. Я отказался. Она быстро собрала зятю на стол и ушла к детям, с которыми ей было интереснее, чем с нами.

Как я и думал, Виктор Торпенко по поводу исчезновения своего тестя ничего пояснить не мог.

– Мы жили в одной квартире, но каждый своей жизнью, – повторил он уже слышанный мной монолог. – Я в дела Юрия Эдуардовича не вмешивался, а он меня в них не посвящал.

Следом за мужем вернулась с работы Бронислава Юрьевна.

– Андрей Николаевич, – спросила она, – почему вы решили со всеми членами нашей семьи говорить у нас дома, а не в своем служебном кабинете?

– Я хочу понять, в какой атмосфере жил ваш отец перед исчезновением. Бронислава Юрьевна, я хочу встретиться с вами завтра, в четыре часа. Вам повестку выписать?

– С самого утра можете мне время назначить? На работу неохота идти. Посплю, пока дома никого не будет.

– По выходным внуки тоже здесь? – догадался я.

Она картинно закатила глаза:

– С самого утра Содом и Гоморра! В выходные мы живем как в детском саду: писк, визг, «Баба, дай чаю!», «Славик, дай я тебе нос вытру!», «Леночка, не заходи в кабинет, дедушка ругаться будет!».

– Договорились, Бронислава Юрьевна. Завтра я приду с повесткой, отмеченной на весь день.

Второй раз я пришел в квартиру Машковцова в точно оговоренное время. Бронислава встретила меня в коротком домашнем халатике. Мы прошли в зал, остановились посреди комнаты.

– Ты хотел меня о чем-то спросить? – многозначительно улыбнулась дочь адвоката.

– Бронислава, тебе нос целоваться не мешает?

– Хочешь, покажу, как это делается?

– Конечно, хочу!

Она прильнула ко мне, и мы слились в долгом страстном поцелуе. Не знаю, о чем она думала, а у меня в голове крутилось:

«Один раз не считается. Никто же не узнает. Она замужем, рассказывать обо мне никому не станет. Я не виноват, что все так получилось. Это же не от похоти, не для куража, это для работы, для установления доверительного контакта со свидетельницей… Лизка сама виновата, говорил ей: «Переезжай ко мне», нет же, все чего-то выжидает».

Отстранившись от меня, Бронислава села на диван, запахнула полы халата.

– Хорошего понемногу, а то так зайдем неизвестно куда, – сказала она, застегивая верхние пуговки. – Ты не мог раньше прийти? Я же тебе намекнула, что с самого утра буду одна дома.

– С утра я был на работе, – выдал я заранее приготовленный ответ.

– Бросил бы все на фиг и пришел, а то получилось ни то ни се, ни два ни полтора. Только зря раззадорил меня на ровном месте.

– Нам кто-то мешает продолжить?

– Мама в любое время может с работы вернуться. Она сразу же догадается, чем мы тут занимались.